Наш Современник, 2001 № 10 - [21]
— Ты не знаешь, почему это он все наши беды на журналистов сваливает?
Отношения с Беловым складывались у него, по-видимому, довольно сложные, хотя внешне это почти не проявлялось. Во всяком случае, когда Виктор Астафьев уезжал из Вологды, кто-то пустил слух, что “двум медведям в одной берлоге не ужиться”, имея в виду, что в маленьком городе невозможно одновременно жить двум крупным писателям. Вряд ли стоит этому верить, какие бы стычки ни происходили между Астафьевым и Беловым. Но, на мой взгляд, Астафьев сказал чистую правду на одном из писательских собраний относительно своего отъезда:
— Я обязан это сказать, чтобы не было кривотолков, почему я уезжаю из Вологды. Во-первых, я пишу о Сибири, а стал уже подзабывать и язык тамошний, который же все время меняется, и нравы сибиряков. Во-вторых, дело идет к старости, жить остается недолго, а хочется, чтобы похоронили меня на родине.
Правда, в своих литературных и идейных привязанностях был Астафьев непостоянен, да и конъюнктура, вероятно, играла свою роль. Во всяком случае, когда он написал заявление о своем выходе из состава редколлегии “Нашего современника”, а затем и вышел из нее, я спросил Белова — в чем дело?
— Не знаю в чем... — неохотно ответил Василий Иванович и неожиданно резко отрубил:
— Невыгодно, наверно, стало!
Листая теперь свои старые блокноты конца семидесятых годов, я то и дело наталкиваюсь на конспекты выступлений Виктора Астафьева на различных вечерах, собраниях, юбилеях, на его оценки жизни, литературы. Попытаюсь суммировать некоторые из них.
Астафьев не раз говорил, что близко знал Николая Рубцова, иногда “спасал” его во время запоев. Выступая на литературном вечере в январе 1978 года, сказал:
— Рубцова поняли только после смерти. Большой поэт — всегда явление сложное, судьба литератора — загадка, в ней много изгибов. Рубцов хоть посмертное понимание нашел, а вот к Александру Прасолову и такого внимания привлечь не можем.
Другой отзыв его о Рубцове был уже в частном разговоре со мной, причем отзыв, обидевший меня не на шутку.
— Вот такие, как ты, и виноваты в смерти Рубцова!
— Почему? — изумился и оскорбился я.
— А потому, что кричали на каждом перекрестке: “гений”, “гений”! Ну, он и возомнил. А сам только-только начал писать по-настоящему!
Осенью 1979 года в Вологде проходил областной семинар молодых литераторов. В числе руководителей — Белов и Астафьев. Приведу короткую запись выступления Астафьева:
“Для писателя смерть — понятие относительное, потому что его воздействие на людей не прекращается с последним вздохом. Влияют и его книги, влияет на оставшихся в жизни и чувство вины перед покойным. Посмотрите: на похоронах Василия Шукшина было народу более пяти тысяч. Даже если отбросить половину на моду, отбросить тех людей, которые поспешно заменили портреты Хемингуэя портретами Василия Шукшина, даже если отбросить их — все равно это много. И мы далеко еще не все делаем, чтобы творчески одаренные люди жили дольше. Ведь Шукшин был усталый человек. Усталый человек с грустными глазами. Хоть на частичку бы больше ему тепла, и он дал бы народу больше, не упал бы на землю посреди своего творческого взлета”.
Виктор Астафьев далеко не всегда последователен в своих высказываниях. Я уже привел в интервью его мнение о рассказиках, этюдах — “затесях”. Тогда он был убежден, что писать их нужно чуть ли не ежедневно, чтобы “держать себя в форме”. А на семинаре молодых он говорит:
— Этюдность меня не приводит в умиление, этюдные рассказы пишутся от лени. Иногда достаточно вечера или часа, чтобы достоверно описать увиденное, не напрягая особо свою мысль. И в редакциях этюды берут охотно — ведь никакой ответственности, выговора за них не схлопочешь, этюды всегда внесоциальны. Правда, такой этюд, чтобы выбивался из ряда вон, написать трудно: один Бунин умел это делать. Помню его этюд о Стамбуле, всего на полстранички, но я до сих пор слышу, как кричит турок на площади...
Странно было слышать такое пренебрежительное отношение к этюду со стороны признанного мастера в этом жанре. Ведь половина “Царь-рыбы” составлена из этюдов. А блестящая “Ода русскому огороду”? Да мало ли можно найти примеров!
На Астафьева, видимо, очень влияли вещи, над которыми он в данный момент работал, которыми был увлечен. В это время и говорил-то он преимущественно на темы, близкие тому, что он пишет. Как часто заговаривал, например, о природе, о рыбалке, когда работал над “Царь-рыбой”! Зайдя однажды в редакцию, почти с ходу начал рассказывать о рыбалке на реке Шексне, на Угле, на Кубене, возмущался тем, что довели реки до ручки, что рыба дохнет и болеет от загрязнений.
— Не поверите, на Урале уже не только белая рыба с солитером ходит, а и окунь, и щука. И на Кубене сплавом леса натворили бед: почти не стало ельца, пескаря, нельмушки, хариуса. Разве что после прошлогодней большой воды лучше будет...
— Рыба и к загрязнениям приспосабливается, — заметил Борис Лапин. — Вон в Вологде, под самой Золотухой живет.
— Рыба-то, может, и приспосабливается, ежели неприхотливая. Мне рассказывали, что на том же Урале, у Чусовой пятеро пацанов в больницу попали из-за отравления. Наловили рыбки, сварили уху на берегу, а утром всех — на “скорой помощи”...
В книге даны временны́е ряды примерно трехсот важнейших показателей главных сторон жизни нашей страны с середины прошлого века. В этом издании добавлен ряд новых красноречивых показателей, а некоторые убраны, поскольку они признаны читателями малоинформативными или не очень понятными. По сравнению с предыдущими изданиями эта книга освещает не только экономическую реформу 1990-х, но и ее длительную предысторию (строительство 1950-1980-х, перестройку конца 1980-х), а также ее уже долгосрочные последствия в начале XXI века.По динамике подавляющего большинства показателей послевоенного восстановления и строительства, последовательного развития нашей страны в годы «застоя» и вплоть до старта реформ 1990-х не обнаруживаются сигналы, из-за которых потребовалась бы срочная радикальная перестройка хозяйственной жизни и последующая экономическая реформа России.Динамика показателей после 2000 года показывает глубину кризиса 1990-х годов и его инерции, высвечивает те стороны жизни, в которых кризис продолжается в прежнем темпе, и в то же время обнаруживает те отрасли и сферы, где положение выправляется и даже достигнуто превышение дореформенных уровней.
В книге выявляется устройство всей машины манипуляции общественным сознанием — как технологии господства. Для России переход к этому новому типу власти означает смену культуры, мышления и языка. В книге описаны главные блоки манипуляции и причины уязвимости русского характера. Принять новый тип власти над человеком или строить защиту от манипуляции — вопрос выбора исторической судьбы… а может быть, и вопрос существования русского народа.
В 1906 году в России начала проводиться широкая аграрная реформа под руководством П.А. Столыпина. Ее главной целью было создание мощной прослойки «крепких хозяев» в деревне и, как следствие, упрочение государственной власти. Однако, как это часто бывало в России, реформа провалилась, а судьба самого реформатора была трагической — он был убит.Отчего это произошло? Что не учел Столыпин при проведении своей реформы? На какие «грабли» он наступил и почему на те же самые «грабли» продолжали наступать (и до сих пор наступают) другие реформаторы? Как считает автор данной книги, известный писатель и публицист С.Г.
«Строительство СССР было цивилизационным проектом мирового масштаба, – пишет автор этой книги, крупнейший российский ученый, социолог и политолог Сергей Георгиевич Кара-Мурза. – Опыт СССР показал всему миру: возможна совместная жизнь очень разных в культурном, религиозном и социальном отношении народов без колонизации. Но культурная элита Запада отвергла этот урок. Она участвовала в уничтожении СССР, в создании о нем лживых мифов, а затем в пропаганде «нового мирового порядка», тяготеющего к глобальному фашизму.
«Мои печальные победы» – новая книга Станислава Куняева, естественно продолжающая его уже ставший знаменитым трехтомник воспоминаний и размышлений «Поэзия. Судьба. Россия».В новой книге несколько основных глав («Крупнозернистая жизнь», «Двадцать лет они пускали нам кровь», «Ритуальные игры», «Сам себе веревку намыливает») – это страстная, но исторически аргументированная защита героической и аскетической Советской эпохи от лжи и клеветы, извергнутой на нее из-под перьев известных еврейских борзописцев А.
Станислав Юрьевич Куняев рассказывает о «шестидесятниках». Свой взгляд он направляет к представителям литературы и искусства, с которыми был лично знаком. Среди них самые громкие имена в поэзии: Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Булат Окуджава, Роберт Рождественский.
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.