Наш Современник, 2001 № 07 - [9]
И вот теперь мы разворачивали их на пути наиболее вероятного прорыва немцев. 25-метровые плети сеток, размотанные с бобин, ползком перетаскивали на себе к переднему краю немцев. Работали по-пластунски или короткими перебежками и только по ночам, когда забывались тревожным сном даже самые стойкие выкормыши прусской казармы. Промерзшую землю для прокладки электрического и телефонного кабелей и установки сеток беззвучно рубили ножами-финками. Время от времени над расположением противника поднимались осветительные ракеты и долго висели в воздухе, а над головой проходили очереди трассирующих пуль — тогда мы бросались в мокрую снежную кашу, как бросаются пловцы в воду.
Подразделение жило в боевом режиме, в напряжении и тревоге. Приходилось неотлучно находиться на командном пункте. Вместе с младшим сержантом Кочергиным я постоянно следил за работой электростанции, показаниями приборов на щитке управления, принимал донесения с наблюдательных пунктов. Помкомвзвода Настасиенко обеспечивал контроль за состоянием сеток, электрического и телефонного кабелей.
Была середина января. Венгерская зима 45-го стояла относительно теплой. Снег плотно лежал на равнинах и холмах, особенно заснеженными были кукурузные поля. Меня, как магнитом, притягивал окружающий зимний пейзаж. Отчасти он был сродни нашим деревенским местам, но имел и своеобразное отличие. В наших полях больше раздолья, ощущения некой бесконечности. Здешние места — это узкий мирок, а видневшаяся недалеко березовая рощица придавала особую домашность, уютность. Она очень привлекала своим снежным убранством. В один из дней я выбрал немного свободного времени и решил побродить в округе по заснеженному полю. От тишины можно оглохнуть. Я вдыхал аромат зимнего дня и осмысливал происходящее. Это произойдет завтра или послезавтра, а может, уже и сегодня, — весь этот сказочный мир наполнится разрывом снарядов, лязгом танковых гусениц, автоматными и пулеметными очередями, жестоким сражением двух противостоящих сторон, в результате будут убитые, которые за свою короткую жизнь не смогли насладиться красотой окружающей природы. И я вынужден буду во имя долга отдать приказ о применении “огненных сеток”, на которых потом останутся десятки, а может, и сотни вражеских трупов. Какая же несправедливость в человеческом обществе, почему оно живет по законам антагонистического сосуществования?
Тем временем танковые корпуса немцев, умело маневрируя, со все нарастающей силой таранили наше кольцо окружения вокруг Будапешта. Отборные части с многолетним опытом войны в Европе перебрасывались с фланга на фланг то по железной дороге, то по шоссе, нащупывая слабые места в наших фронтах, изматывая и расшатывая их оборону. Они резко изменили направление атаки и ринулись на юг, на наш фланг, чтобы, раздавив его, выйти к Дунаю и подняться по его правому берегу к Будапешту. Немцы не оставляли надежд деблокировать окруженный в городе 188-тысячный гарнизон.
Рано утром 18 января немцы открыли ураганный орудийный огонь по нашим боевым порядкам. Казалось, все железо Рура и Лотарингии обрушили они на узкую полоску земли между Балатоном и Веленце. В то же мгновение им ответили из глубины обороны наши батареи гаубичной и ракетной артиллерии, и, рассекая воздух, с раздирающим душу воем снаряды понеслись в глубь немецких расположений. Через минуту залпы орудий слились в единый грохочущий гул, и тугая воздушная волна прокатывалась над нашими головами. Ожесточенная артиллерийская дуэль продолжалась все утро, а потом немцы высадили с танков десант и пошли в атаку. На нас двинулись маршевые роты, переброшенные сюда с Западного фронта, свежие части, прибывшие из-за Рейна, выпускники унтер-офицерских школ, курсанты берлинских военных училищ и даже молокососы из гитлерюгенда.
Как только я получил донесение, что к нашему переднему краю просачивается вражеская пехота, я отдал приказ поднять напряжение на сеточных заграждениях до 1200 вольт — все, что можно было выжать из нашей мобильной электростанции. Напоровшись на запорошенные снегом “огненные сетки” и получив смертельный удар током, наступающие автоматчики падали на них и сгорали заживо. Обуглившиеся трупы замыкали сетки, пули и осколки поминутно перебивали провода, и моим бойцам приходилось их заменять и ремонтировать под непрекращавшимся огнем противника.
Несколько часов мы сдерживали натиск наступавших. А где-то в полдень с выдвинутого вперед наблюдательного пункта мне позвонил младший сержант Кузнецов:
— Немец атакует танками! Танки, кругом танки! Осталась последняя граната! Отходите! Прощайте!..
И мы услышали нараставшее гудение тяжелых машин. А потом и увидели их. Низкие, с длинноствольными пушками, они вынырнули из снежного тумана несколько правее нашего командного пункта, подминая под гусеницы кукурузные стебли и разворачивая жирный чернозем. Танки шли на окопавшуюся пехоту и били по ней прямой наводкой. Все вокруг рвалось и грохотало. Разрывы снарядов, гром орудий и лязг гусениц слились в единый бесконечный рев. Комья мерзлой земли осыпали нас каменным градом, звенели осколки, и над головой трассами проходили пули. Один “королевский тигр” прошел совсем рядом с нами, и нас обдало жирным чадом, гарью и искрами его выхлопа. На лоснящемся от масла боку я сумел даже рассмотреть белый тевтонский крест и номер 311. Было бы у нас хотя бы противотанковое ружье, так и всадил бы бронебойный снаряд ему под башню. Но танки шли и шли. Некоторые, воевавшие до этого в Африке, не успели даже перекрасить, и песочно-желтые “пантеры” и “фердинанды” дико смотрелись на заснеженных полях венгерской равнины. Против них мы были бессильны, как и стоявшие за нами части. Из окопов выскакивали солдаты и бежали по полю, и разрывы сметали их. Железный каток танковой лавы прокатился мимо нас. Нас укрыла от него глубокая низина. Я дал команду собирать оборудование и отходить, указав примерный маршрут и пункт назначения. Я имел право на такой приказ: я обязан был спасти специальную технику и людей.
В книге даны временны́е ряды примерно трехсот важнейших показателей главных сторон жизни нашей страны с середины прошлого века. В этом издании добавлен ряд новых красноречивых показателей, а некоторые убраны, поскольку они признаны читателями малоинформативными или не очень понятными. По сравнению с предыдущими изданиями эта книга освещает не только экономическую реформу 1990-х, но и ее длительную предысторию (строительство 1950-1980-х, перестройку конца 1980-х), а также ее уже долгосрочные последствия в начале XXI века.По динамике подавляющего большинства показателей послевоенного восстановления и строительства, последовательного развития нашей страны в годы «застоя» и вплоть до старта реформ 1990-х не обнаруживаются сигналы, из-за которых потребовалась бы срочная радикальная перестройка хозяйственной жизни и последующая экономическая реформа России.Динамика показателей после 2000 года показывает глубину кризиса 1990-х годов и его инерции, высвечивает те стороны жизни, в которых кризис продолжается в прежнем темпе, и в то же время обнаруживает те отрасли и сферы, где положение выправляется и даже достигнуто превышение дореформенных уровней.
В книге выявляется устройство всей машины манипуляции общественным сознанием — как технологии господства. Для России переход к этому новому типу власти означает смену культуры, мышления и языка. В книге описаны главные блоки манипуляции и причины уязвимости русского характера. Принять новый тип власти над человеком или строить защиту от манипуляции — вопрос выбора исторической судьбы… а может быть, и вопрос существования русского народа.
В 1906 году в России начала проводиться широкая аграрная реформа под руководством П.А. Столыпина. Ее главной целью было создание мощной прослойки «крепких хозяев» в деревне и, как следствие, упрочение государственной власти. Однако, как это часто бывало в России, реформа провалилась, а судьба самого реформатора была трагической — он был убит.Отчего это произошло? Что не учел Столыпин при проведении своей реформы? На какие «грабли» он наступил и почему на те же самые «грабли» продолжали наступать (и до сих пор наступают) другие реформаторы? Как считает автор данной книги, известный писатель и публицист С.Г.
«Строительство СССР было цивилизационным проектом мирового масштаба, – пишет автор этой книги, крупнейший российский ученый, социолог и политолог Сергей Георгиевич Кара-Мурза. – Опыт СССР показал всему миру: возможна совместная жизнь очень разных в культурном, религиозном и социальном отношении народов без колонизации. Но культурная элита Запада отвергла этот урок. Она участвовала в уничтожении СССР, в создании о нем лживых мифов, а затем в пропаганде «нового мирового порядка», тяготеющего к глобальному фашизму.
Эту книгу Вадима Кожинова, как и другие его работы, отличает неординарность суждений и неожиданность выводов. С фактами и цифрами в руках он приступил к исследованию тем, на которые до сих пор наложено демократическое табу: о роли евреев в истории Советского Союза, об истинных пружинах сталинских репрессий. При этом одним из главных достоинств его исследований является историческая объективность.
Социализм или капитализм? В XX веке Россия выбрала социализм, стала великой державой, спасла мир от коричневой чумы, открыла человечеству дорогу в космос и… перескочила на рельсы «дикого, «бандитского» капитализма. Почему это произошло? Что это: временное помутнение рассудка миллионов людей, населяющих Россию, или их сознательный выбор? Так все-таки: социализм или капитализм? Что для России лучше? Об этом размышляют авторы данного сборника.
Автор рассказов этого сборника описывает различные события имевшие место в его жизни или свидетелем некоторых из них ему пришлось быть.Жизнь многообразна, и нередко стихия природы и судьба человека вступают в противостояние, человек борется за своё выживание, попав, казалось бы, в безвыходное положение и его обречённость очевидна и всё же воля к жизни побеждает. В другой же ситуации, природный инстинкт заложенный в сущность природы человека делает его, пусть и на не долгое время, но на безумные, страстные поступки.
Героиня этого необычного, сумасбродного, язвительного и очень смешного романа с детства обожает барашков. Обожает до такой степени, что решает завести ягненка, которого называет Туа. И что в этом плохого? Кто сказал, что так поступать нельзя?Но дело в том, что героиня живет на площади Вогезов, в роскошном месте Парижа, где подобная экстравагантность не приветствуется. Несмотря на запреты и общепринятые правила, любительница барашков готова доказать окружающим, что жизнь с блеющим животным менее абсурдна, чем отупляющее существование с говорящим двуногим.
Карл-Йоганн Вальгрен – автор восьми романов, переведенных на основные европейские языки и ставших бестселлерами.После смерти Виктора Кунцельманна, знаменитого коллекционера и музейного эксперта с мировым именем, осталась уникальная коллекция живописи. Сын Виктора, Иоаким Кунцельманн, молодой прожигатель жизни и остатков денег, с нетерпением ждет наследства, ведь кредиторы уже давно стучат в дверь. Надо скорее начать продавать картины!И тут оказывается, что знаменитой коллекции не существует. Что же собирал его отец? Исследуя двойную жизнь Виктора, Иоаким узнает, что во времена Третьего рейха отец был фальшивомонетчиком, сидел в концлагере за гомосексуальные связи и всю жизнь гениально подделывал картины великих художников.
Как продать Родину в бидоне? Кому и зачем изменяют кролики? И что делать, если за тобой придет галактический архимандрит Всея Млечнаго Пути? Рассказы Александра Феденко помогут сориентироваться даже в таких странных ситуациях и выйти из них с достоинством Шалтай-Болтая.Для всех любителей прозы Хармса, Белоброва-Попова и Славы Сэ!
Порой трудно быть преподавательницей, когда сама ещё вчера была студенткой. В стенах института можно встретить и ненависть, и любовь, побывать в самых различных ситуациях, которые преподносит сама жизнь. А занимаясь конным спортом, попасть в нелепую ситуацию, и при этом чудом не опозориться перед любимым студентом.
Название романа швейцарского прозаика, лауреата Премии им. Эрнста Вильнера, Хайнца Хелле (р. 1978) «Любовь. Футбол. Сознание» весьма точно передает его содержание. Герой романа, немецкий студент, изучающий философию в Нью-Йорке, пытается применить теорию сознания к собственному ощущению жизни и разобраться в своих отношениях с любимой женщиной, но и то и другое удается ему из рук вон плохо. Зато ему вполне удается проводить время в баре и смотреть футбол. Это первое знакомство российского читателя с автором, набирающим всё большую популярность в Европе.