Наш маленький секрет - [12]

Не сразу я обратил внимание, что за окном в огороде, сорока трещит. Ну, трещит так трещит. Каждый день они орут во все горло — развелось воровок.

А тут она так принялась стрекотать, будто хвост ей кто прищемил. «Сорока даром не сокочет — то ли к гостям, то ли к вестям», — вспомнилось мне. А вот же и зарябила она в окне. Я к стеклу прилип. Какую весть принесла, белобокая?

И вот наконец-то прояснилась причина такого сокотанья: по клубничным грядкам, переваливаясь с боку на бок, вышагивает серая утка, а под распущенными крыльями серыми комочками липнут к ней четыре утенка. Махонькие такие писклята-пуховички. Жмутся к мамке-защитнице. То из-под крыла появятся, то из-под листа клубники. Сорока перелетит с одного столбца на другой и орет, подпрыгивает на месте, следит зорко за утятами. Ждет удобного случая. Утка развернется на месте, бросится в ее сторону, расправив крылья. Пугает, значит. Сорока отлетит, усядется на другой столбец и уже оттуда орет; слюнями исходит, глаз не сводит с писклят. Утка снова под крыло своих пуховичков спрячет, да так, что не сразу и заметишь. Дотопали до забора, там трава высокая, есть где спрятаться. А сорока пуще прежнего затрещала, прямо над семейством уселась, шею тянет книзу-то.

Осталось утке провести малышей через дорогу к воде. Место открытое — опасно. Никак не решится из травы выйти. В траве-то писклята в безопасности. Только голова утки виднеется с разинутым клювом. Шипит, видимо, на позарицу: «Не зарься не на свое». Потом крякнула сипло, так что и мне стало слышно, и покатила прямиком. Утята под крыльями, прилипли к мамке. Не видать сереньких.

Вот и до воды добрались. Тут и рассыпались утятки по двое с каждой стороны, потянулись стрелочки по водной глади. «Кря-кря», — уже спокойно и деловито сообщила утка своим детишкам, мол, бояться теперь нечего. Застрекотала, забранилась от досады сорока и убралась восвояси. На воде ей утят не взять.

2007 г.

Тишка

I

Солнце робко заглянуло в избушку, скользнуло первыми лучами по столу, а затем переместило свои нежные руки на лицо лежащего на оленьей шкуре мальчишки лет пяти-шести. Мальчик сладко спал в обнимку с книжкой. Перед сном мама читала ему сказки. И сейчас его лицо трогала улыбка. Солнце грело его щеки и уши, нежными ладошками гладило взъерошенные волосы, словно тормошило его и настойчиво будило, звало на лужайку, на речку, где бродил он до самого вечера. Мальчик открыл глаза, но тут же зажмурился и отвернулся. Он еще какое-то время лежал, не в состоянии отделить вчерашний вечер от ворвавшегося утра. Вечером, укладываясь спать, он видел солнце в окошке за печкой, проснулся — оно уже в окне, что у двери. И так каждый день. Белые ночи… Лето…

— Вставай, Тиша, отец ждет на улице. Сегодня у тебя День рождения. Поздравляю! Тумтака вула, здоровым живи. Расти большой! — мама поцеловала его. — Пухие, мальчоночек мой, — она потрепала рукой волосы. — Сколько тебе лет? — спросила она.

— Пя-а-ать — протянул сипло Тишка.

— Уже шесть. Ты уже большой, — мама сидела рядом и улыбалась, — беги на улицу.

Спиридон перебирал сети для ловли рыбы и, увлеченный работой, не заметил сына. Тишка подошел и потрогал руку отца.

— С Днем рождения, сын! — он высоко над собой поднял Тишку и закружил, — кушалана ат шавилайн, пусть тебя охраняют хозяева твоей земли. Я подарю тебе облас. Ты уже большой, и я хочу, чтобы ты был хорошим рыбаком и охотником. Пойдем.

За домом, где отец обычно запрещал играть детям, лежал накрытый брезентом настоящий облас.

— Это твой, специально для тебя сделал.

Тишка смотрел на новенький облас. Ему казалось, что он не настоящий. Светлые, гладкие его бока на солнце отливали необыкновенным блеском. В глазах мальчика он казался сказочным. Не верилось, что эта лодка-долбленка, сделанная руками отца, теперь принадлежит ему. Так хотелось погладить ее старательно отшлифованные округлые бока, хотелось прыгнуть в облас прямо сейчас, сию минуту. Тишка стоял, прижавшись к углу дома, и боялся, что если закроет глаза — все исчезнет. Потом он посмотрел в улыбающееся лицо отца, подошел к обласу, сел на дно. Весло само взлетало над головой, загребало невидимую воду, он уже плыл по бесконечному озеру, солнце, отражаясь от водного зеркала, слепило его. Он снова посмотрел на отца, встал и прижался к наклонившейся шершавой щеке.

— Бери свой облас и пойдем на ручей.

Мальчик ухватился за деревянную перемычку лодки и, как делал его отец, потянул в сторону ручья. Соседская девчонка Аня стояла на пороге своего дома. Поравнявшись с ней, Тишка громко выпалил:

— А это мой облас. Мне папа на День рождения подарил.

Тишке хотелось, чтобы его сейчас видели все: и новые друзья из деревни, и дед с бабушкой. Он уже большой. Лодка легко скользила по мху, ягелю, словно не имел веса.

Действительно, день сегодня для Тишки выдался необычным. Пока он учился плавать на обласе среди затопленных кустов в тихом омутке разлившегося в начале лета ручья, из деревни приехала учительница младших классов. Тишка знал Светлану Антоновну, но, увидев ее дома, смутился, опустил глаза и спрятался за маму.

— Здравствуй, Тиша. С Днем рождения, — голос учительницы звучал мягко, ласково и он, преодолев застенчивость, подошел к столу. — Ты читать умеешь? — спросила она.