Наш городок - [10]

— Пола, ты куда? — встревоженно крик­нул заботливый сосед, с изумлением увидев, как красивая девушка, на которую он давно и безуспешно положил взгляд, ожесточенно со­рвала очередную цыплячью тушку с конвейе­ра, кинула ее зачем-то на пол, ногой затолкну­ла подальше под опоры машины и торопливо покинула рабочее место. — Пола!

Девушка даже не обернулась.

* * *

Получасом раньше Скалли и Молдер вош­ли в здание фабрики. Оба еще находились под сильным впечатлением грандиозной по раз­мерам букв надписи, громоздившейся над главным входом фабрики:

«Чиплята Чейко

Хорошие люди, хорошая еда»

«Шутники, — с симпатией думала Скалли. — Нет, правда, забавно. Хорошие люди, хороший дизайн. Запоминается». А Молдер недовольно покачивал головой: ему казалось непозволитель­ным уродовать благородный английский язык в угоду амбициям миллионера. «Даже цыплят перекроил под свою фамилию повелитель кур, — думал Молдер неприязненно. — Конечно, со­звучие уж очень заманчивое оказалось, для рек­ламы удобно: «Чи-Че». И все равно неприятно. Если так пойдет — оглянуться не успеем, как, скажем, веское ученое слово «артефакт» начнут писать как «артефакс», чтобы хорошо увязыва­лось с пипифаксом».

Шериф, как всегда, сопровождал агентов, отстав на пару ярдов, а рядом с ними бодро вышагивал длинными своими ногами инже­нер, которого пять минут назад шериф представил агентам — Джек Харолд его звали — и втолковывал:

— Это, конечно, очень радует — что феде­ральные власти чуть ли не год спустя после событий все же вспомнили о нас и решили разобраться в деле. Да только дела-то, полагаю, никакого нет.

— Возникла мысль, — проговорила Скал­ли, — что исчезновение Кернса может иметь

какое-то отношение к докладу, который он со­бирался подать в департамент. Насколько мож­но было ожидать по его предварительным со­общениям, это должен был быть чрезвычайно критический доклад.

Инженер от души засмеялся.

— Вот здесь наши рабочие переодевают­ся, — мимоходом пояснил он, поведя в воздухе руками. — Направо парни, налево — дев­чата. Смена началась уже довольно давно, к сожалению. А то навстречу нам сейчас несся бы такой цветник... — он с картинной мечтательностью закатил глаза. — В рабочих поме­щениях довольно жарко, девочки оставляют на себе минимум... — он причмокнул.

Они, не останавливаясь, прошли дальше.

— Вы должны понять, — уже серьезнее продолжал Харолд, — что Кернс, едва появившись здесь, сразу повел дело к закрытию фаб­рики. Знать не знаю, какая шлея ему под хвост попала, но факт остается фактом: он старался не улучшать, а уничтожать.

— В его сообщениях, однако, — сказал Молдер, — указано на несколько очень серьезных нарушений в плане гигиены и эколо­гической чистоты продуктов.

— О да, — саркастически усмехнулся Ха­ролд, — я знаю. Я уже имел честь отвечать по каждому из пунктов в окружном суде. Каким-то чудом, — он опять усмехнулся, — мне уда­лось убедительно ответить по всем пунктам. От обвинений мистера Кернса не осталось камня на камне.

Харолд не нравился Молдеру. Агент ничего не сумел бы сейчас доказать, да и не взялся бы это делать, — но почему-то он знал, что никогда не рискнул бы положиться на инженера в чем-либо серьезном. Как это говаривал чернобыльс­кий урод, которого ради безопасности честных налогоплательщиков пришлось в конце концов пристрелить в городском коллекторе: «В раз­ведку я бы с ним не пошел». Нет, не пошел бы. Открытая, компанейская улыбка рубахи-пар­ня — и при том ледяные, цепкие глаза. Такое сочетание может говорить о многом.

— Однако скажите по совести, — произ­несла Скалли, и Молдер удивленно покосил­ся на нее: если несгибаемый агент Скалли начала изъясняться языком священнослужи­телей, значит, ей тут совсем невмоготу и мож­но ожидать вспышки, даже взрыва. Молдер

и сам держался из последних сил. Пять лет гоняться за мутантами, зомби, двуглавыми

злодеями со звезд и после всего этого, после всех галактических высей кончить курями. Чиплятами Чейко. С ума можно сойти. — Обвинения Кернса совсем не имели под со­бою никаких оснований? Ни малейших?

— Сейчас я вам кое-что покажу, — отве­тил Харолд, — и вы все поймете сами.

Они еще ничего не успели увидеть, но ды­шать уже было нечем. Воняло преизрядно. Даже трудно сказать, чем именно — нутром, потро­хами, разогретой нечистотой, которая в каждом из нас, — но, хвала Создателю, надежно упря­тана от посторонних глаз и носов в глубине, под кожей и мясом; а тут она бесстыдно, про­изводственно выставлена была наружу.

Харолд приоткрыл дверь в один из залов.

— Здесь разделочный конвейер, — сказал он. — Видите?

— Видим, — сказала Скалли, превозмогая тошноту. «Нет, нет, — твердила она себе, — нельзя давать волю чувствам. Это не то, что мы называем грязью. Это просто такое производ­ство. Дикарь может счесть хирургическое от­деление лучшей больницы в стране грязней лю­бой помойки; а на самом деле — там стерильно, там чистота, какая и не снилась ни в его род­ной деревне, ни, скажем, в нью-йоркской под­земке. Это с непривычки. Это бунтует натура...»

— Видите, как здесь чисто? — спросил Ха­ролд. Скалли закивала, Молдер тоже кивнул. Шериф весело оскалился. — Халаты стира­ются ежедневно в двух растворах — обыч­ном и антисептическом. Влажная химическая уборка трижды в день. Работающие без пер­чаток подвергаются крупным штрафам после первого же случая. Перчатки одноразовые, новые — каждые полдня. Если вам угодно, мы можем войти.