Наш Дом - [52]

Сделав многозначительный жест свой подруге, она сказала:

– Нарцисса, сделайте одолжение, сопроводите, пожалуйста, нашего брата и покажите ему службы, которые он посчитает важными для своего обучения.

Мы с моей спутницей разговаривали о человеческом тщеславии, всегда склонном к физическим удовольствиям, перечисляя наблюдения и примеры, когда достигли Павильона 7. Там находилось несколько десятков женщин на отдельно стоящих кроватях, расположенных друг от друга на равном расстоянии.

Я изучал лица больных, когда мой взгляд остановился на одной, из них, привлекшей наибольшее внимание. Кто это печальная женщина? Старость, казавшаяся преждевременной, отражалась на ее лице, губы ее скривились в выражении смеси усмешки и смирения. Ее запавшие и грустные глаза казались слепыми. С беспокойной памятью и угнетенным сердцем, за считанные мгновения я вспомнил ее. Это была Элиза! Та Элиза, которую я знал во времена своей молодости. Страдания изменили ее, но никаких сомнений быть не могло. Я отчетливо помнил тот день, когда она, скромная и кроткая, пришла в наш дом, приведенная старым другом моей матери. Мама приняла рекомендации, которые она принесла с собой, и допустила ее до работы по дому. Сначала ритм был обычный, не было ничего экстраординарного, затем между нами возникла чрезмерная близость, из-за которой Элиза злоупотребляла правом командовать, находясь в положении, в котором должна была служить. Элиза казалась мне довольно легкомысленной, и когда мы оставалась наедине, рассказывала без зазрения совести о своих похождениях в молодости, усугубляя этим безрассудность наших мыслей. Я помню тот день, когда моя мать позвала меня, чтобы дать справедливые советы. Эта близость, сказала она, не доведет до добра. Что было разумно обходиться с горничной с ласковой щедростью, но уговорила держать наши взаимоотношения в рамках. Однако необдуманно я завел нашу дружбу слишком далеко. Под огромным моральным давлением Элиза позже покинула наш дом, не смея бросить в лицо какие-либо обвинения. Время шло, сводя этот факт в моих мыслях лишь к несущественному эпизоду человеческой жизни. Однако сейчас я вспомнил этот эпизод, как и всю свою жизнь с невероятной ясностью. Напротив меня находилась Элиза, побежденная и униженная! Где блуждало это несчастное создание, столь скоро брошенное в болезненную главу страданий? Откуда она пришла? Ах...! Сейчас я не находился напротив Сильвейро, перед которым разделял вину со своим отцом. Сейчас долг был полностью моим. Я стыдливо дрожал, находясь под впечатлением нахлынувших воспоминаний, и как создание, страстно жаждущее прощения за совершенные ошибки, я обратился к Нарцисе, прося у нее наставления. Я восхищался той уверенностью, которую эти святые женщины вселяли в меня. Возможно, я никогда бы не осмелился просить у Министра Кларенсио советов и объяснений, о которых просил мать Лизиаса и, возможно, другим было бы мое поведение в этот момент, если бы рядом со мной был Тобиас. Полагая, что великодушная и христианская женщина – всегда мать, я доверился Нарциссе больше, чем когда бы то ни было. Нарцисса, судя по взгляду, казалось, поняла все. Я начал говорить, сдерживая слезы, но в определенный момент моего признания моя подруга сказала:

– Не нужно продолжать дальше. Я догадываюсь, чем закончилась история. Не предавайтесь разрушительным мыслям. Я могу понять Ваши моральные страдания из-за своего собственного опыта. Однако если Господь позволил Вам вновь встретить эту сестру, значит, он считает, что вы в силах искупить вину.

Видя мою нерешительность, она продолжила:

– Не бойтесь. Приблизьтесь к ней и ободрите ее. Все мы, брат мой, находим на своем пути плоды добра и зла, семена которых сами же и посеяли. Это утверждение не просто идеологическая фраза, а вселенская реальность. Я приобрела большую пользу от ситуаций, подобной этой. Блаженны те должники, которые уже находятся в условиях, в которых могут искупить свой долг.

Воспринимая мою твердую решимость заплатить по счетам, добавила:

– Давайте, друг мой, но не представляйтесь пока. Для вас это будет не сложно, поскольку она временно практически слепа из-за пагубных сил, которые окутывают ее.

Мы приблизились. Я взял инициативу ободряющего слова. Элиза отождествляла себя со своим прежним именем и охотно предоставляла другую информацию. Прошло три месяца с тех пор, как она была помещена в Палаты Исправления. Желая наказать самого себя перед Нарциссой, для того, чтобы урок навсегда проник глубоко в мою душу, я спросил:

– Какова же твоя история, Элиза? Ты должно быть много страдала...

Заметив нежный тон вопроса, она смиренно улыбнулась и облегченно сказала:

– Зачем вспоминать такие грустные вещи?...

– Болезненный опыт всегда нас чему-то учит, – ответил я.

Несчастная, проявляя глубокое моральное изменение, подумала несколько секунд, словно приводя мысли в порядок и сказала:

– Я пережила тоже, что и все легкомысленные женщин, которые променяли благословенный хлеб работы на ядовитую желчь иллюзии. Во времена далекой юности, будучи родом из бедной семьи, я воспользовалась должностью в доме состоятельного коммерсанта, где жизнь заставила меня измениться. У этого коммерсанта был такой же молодой сын, как и я. После близости, установившейся между нами, когда любое противодействие с моей стороны было бы бесполезным, я преступно забыла, что Господь оставляет работу для всех тех, кто любит здоровую жизнь. Из-за совершенных ошибок, я отдалась во власть болезненным переживаниям, которые нет нужды обсуждать. Я познала удовольствие, роскошь, материальное благополучие, а позже ужас от самой себя, сифилис, госпиталь, покинутость всеми, ужасные разочарования, которые достигли наивысшей точки в слепоте и смерти тела. Я долгое время заблуждалась, пребывая в ужасном отчаянии, но однажды я попросила покровительства Девы из Назарета, чьи посланники добра и подобрали меня, принеся в этот дом благословенного утешения.