Насекомые и цветы - [33]

На цветках таволги — пир горой, все они обсажены маленькими серыми пчелками-андренами. Сборщики пыльцы и нектара очень заняты и, как обычно, торопятся. Кое-кто уже заполнил свои корзиночки пыльцой, сверкает ярко-желтыми штанишками и, отягченный грузом, взмывает в воздух. Сколько их здесь! Наверное, несколько тысяч собралось со всех концов.

Тут же трудятся пчелки светлее, побольше. Ленивые черные и мохнатые жуки-оленки не спеша лакомятся пыльцой, запивают сладким нектаром. Порхают грациозные голубянки. Юркие и блестящие, как полированный металл, синие мухи шмыгают среди белых цветочков. На самой верхушке уселся клоп-редувий. Неужели и ему, хищнику, тоже нравится сладкий нектар?

Куст тихо гудит тысячами голосов. Здесь шумно, как на большом вокзале. И еще необычный любитель цветков — комар Аэдес каспиус. Он неторопливо расхаживает по цветкам на своих длинных ходульных ногах и запускает хоботок в кладовые нектара. Забавный комар, какой-то чудной. Он не один. Масса комаров, оказывается, лакомится нектаром. Я рассматриваю их в лупу и вижу сверкающие зеленые глаза, роскошные вычурно загнутые коленцем мохнатые усики и длинные, в завиточках щупики, слегка прикрывающие хоботок. Это самцы. Они — благородные вегетарианцы и, не в пример своим кровожадным супругам, способны насыщаться живительным сиропом, припрятанным на дне крошечных кувшинчиков цветков. Кто знает, быть может, когда-нибудь человек научится истреблять комаров, привлекая самцов на искусственные запахи цветков. А без мужской половины не смогут класть яички бесплодные самки.

Я вооружаюсь морилкой и питаюсь изловить элегантных кавалеров. Но они удивительно осторожны и неуловимы, не чета самкам, пьянеющим от запаха теплой крови. И все же я замечаю: комары не просто расхитители нектара, на них есть пыльца, они тоже опылители растения.

Тогда я ударяю сачком по ветке растения. Куст внезапно преображается, над ним взлетает густой рой пчел, голубянок, мух, клопов и комаров. Грозный многоголосый гул надолго заглушает и пение жаворонков и журавлиные крики.

Прошло несколько лет.

Весна 1967 года выдалась затяжной. Потом неожиданно в конце апреля наступил изнуряющий летний зной. Насекомые проснулись сразу, а растения запоздали: они зависели еще от почвы, а она прогревалась медленно. Странно тогда выглядела пустыня в летнюю жару. Голая земля только начала зеленеть. Ничего не цвело. И вдруг у самого берега Соленого озера розовым клубочком засверкал гребенщик. Он светился на солнце, отражался в зеркальной воде, красовался и был заметен нарядным платочком далеко во все стороны. К нему, к этому манящему пятну на уныло светлом фоне пустыни, я и поспешил, удрученный томительным однообразием спящей природы.

Крошечный розовый кустик казался безжизненным. Но едва я к нему прикоснулся, как над ним, негодуя и звеня крыльями, поднялось целое облачко комаров в обществе немногих маленьких пчелок-андрен.

Комары не теряли времени даром. Они быстро уселись на куст, и каждый из них сразу же занялся своим делом: засунул длинный хобот в крошечный розовый цветок. Среди длинноусых самцов я увидал и самок. Они были тоже сильно заняты поисками нектара, а у некоторых уже изрядно набухли от него животики. На них я тоже заметил крохотную пыльцу. Не думал я, что и эти кровожадные кусаки могут быть опылителями растения. И странно! Я просидел возле розового куста не менее часа, крутился возле него с фотоаппаратом, щелкал затвором, сверкал лампой-вспышкой, и ни одна из комарих не удосужилась польститься возможностью напиться крови, ни один хоботок не кольнул мою кожу.

Я даже обиделся. Неужели стал невкусный или так задубела моя кожа под солнцем и ветрами пустыни! Поймал самку в пробирку, приложил к руке. Но невольница отказалась от привычного для ее рода питания. Тогда я сбегал к машине, достал маленький проволочный садок. Но и с ним эксперимент не удался.

Наверное, у каждого вида комаров природа завела, кроме кровососов, особые касты вегетарианцев. Если так, то это очень полезная для них черта. В особенно тяжелые годы, когда из местности по каким-либо причинам исчезали животные, комариный род выручали любители нектара. Они служили особенным страховым запасом на случай катастрофы. Как все в природе целесообразно! Миллионы лет были потрачены на подобное совершенство.

Третья встреча с комарами-вегетарианцами произошла недалеко от места второй встречи.

Чудесный и густой тугай у реки Или вблизи Соленых озер встретил нас дружным комариным воем. Никогда не приходилось видеть такого изобилия надоедливых кровососов. Пришлось спешно готовить ужин и забираться в полог.

Ветер стих, река застыла и отразила в зеркале воды потухающий закат, синие горы пустыни, заснувшие тугаи. Затокал козодой, просвистели крыльями утки, тысячи комаров со звоном поднялись над нашим биваком, неисчислимое множество острых хоботков проткнуло марлю, желая дотянуться до тела.

Засыпая, я вспомнил густые заросли и розовые от цветков кусты кендыря. Они тоже были обсажены комарами. Кровососы ловко забирались в чашечки цветков, выставив наружу только кончик брюшка да длинные задние ноги. Больше всех на цветках было самцов, но немало лакомилось и самок. Многие из них выделялись толстым беловатым брюшком. В густых зарослях были разные виды комаров. И трудно сказать, желали ли крови те, которые лакомились нектаром. Как бы там ни было, самки-вегетарианки с полным брюшком ко мне проявили равнодушие, и, преодолевая боль от множества укусов и всматриваясь в тех, кто вонзил в кожу хоботок, я не встретил среди них похожих на любителей кендыря.