Нас всех тошнит - [57]

Первое исполнение «Весны священной» в 1913 году вызвало страшный скандал – общество не было готово к такой брутальной музыке. В 2014-м попробуй кого-нибудь удиви, да и у Кастеллуччи было много значительно более радикальных спектаклей, но всё-таки следует согласиться: описание постановки «Весны священной» итальянским режиссёром заставляет хоть на секундочку, но замереть. В действии же это выглядит абсолютно поразительно. К потолку сценического короба на металлических каркасах подвешены машины для распыления. Их всего 37, они разные по размеру и функциям. Общим весом подвешенная конструкция составляет 30 тонн, не считая загруженного внутрь праха коровьих костей. Генеральный менеджер проекта Реми Варутсикос в одном из интервью рассказывал, что для того, чтобы собрать короб целиком на новом месте, команде требуется три недели. Перед каждым новым показом необходимо собрать выброшенный прах с пола и перезагрузить его в машины, что требует пятичасовой работы команды из двенадцати человек. Ну, и да – общий вес используемого праха составляет 6 тонн.

Видеозапись спектакля с показа на Рурской триеннале длится 46 минут. Стравинский рассказывал, что замысел балета сформировался у него на базе приснившегося ритуала: девушка танцевала, призывая весну, и умерла от изнеможения. Вообще музыка Стравинского в этом балете очень природная, дикая и живая. Кастеллуччи оборачивает всё по-своему. В его спектакле – торжество индустриального, торжество машины. Кроме распыляющегося пепла в спектакле на художественное впечатление работают также свет и дым – правда, в минимальном количестве. Описывать то, как именно прах распылялся на протяжении спектакля, – дело бессмысленное, но стоит очертить картину, сказав, что это происходило, с одной стороны, как иллюстрация музыки, а с другой – струи и полосы праха существовали ей как бы в контрапункт. Один из эффектнейших моментов, когда машина как бы выплевывала сгустки пыли прямо в сторону зрителей – они разбивались о фронтальное стекло будто чернильные осьминожьи заряды.

Примерно на половине спектакля прах перестает сыпаться и начинается балет машин. На лебедках растяжки с машинами то опускаются, то поднимаются в пространстве короба, меняются местами и выстраиваются в гармоничный, но угрожающий ряд, светят красными фонариками. Затем пространство короба обнаруживает за черными боковыми шторами белые стены, а еще через некоторое время фронтальное стекло завешивается полупрозрачной шторой, на которую проецируются разные химические надписи. Зрители не замечают, как кончается музыка Стравинского и начинается глухой гул, написанный постоянный композитором Кастеллуччи Скоттом Гиббонсом. В какой-то момент за шторкой начинается движение. Она отъезжает обратно, за стеклом несколько человек в белых биолабораторных костюмах лопатами собирают прах в контейнеры. Гул продолжается, и только минут через пятнадцать аудитория соображает, что спектакль кончился уже давно.

Интересно, что Кастеллуччи вообще не мыслит в категории элиминации живого актёра со сцены; вот что он говорит об этом спектакле в одном из интервью: «Даже если мы используем прах, этот прах представляет собой актёра. Актёр и зритель – две минимальные величины, рамка, через которую театр происходит. Даже если актёр не из живой плоти и костей, даже если он трансформирован в пыль, или геометрические фигуры, или животных, он остаётся Актёром с большой буквы «А». Что мы не можем изменить вообще – так это присутствие зрителя».

Remote X, Nachlass. Pièces sans personnes, Rimini Protokoll

Швейцарская театральная группа Rimini Protokoll за последние двадцать лет радикально поменяла мировой театральный ландшафт – не только тем, что в рамках театра и делегированного перформанса обратилась к документальности, а тем, что в сущности изобрела тип мобильного франшизного театра, который за три копейки переносится с одного континента на другой. Remote X – один из самых известных проектов компании, X в названии заменяется названием города, в котором спектакль играют. В России группа запускала Remote Moscow, Saint-Petersburg и Perm – последний проходил в рамках Дягилевского фестиваля.

Максимальное число участников Remote X – 50 человек, они именно участники, язык не поворачивается называть их зрителями. Каждому из них выдают проводные наушники, подключённые к компактному FM-ресиверу. В спектакле есть волонтёры, которые помогают участникам, и администратор, который несёт рюкзак с радиотрансмиттером. В чём заключается суть спектакля? Группа участников должна пройти определённый городской маршрут примерно на полтора часа общего времени, по ходу маршрута выполняя определённые действия, о которых их просят через наушники. В наушниках не звучит записанный голос живого человека, участниками управляет синтезированный голос, озвучивающий предписанный текст, – первую половину спектакля это голос женщины, вторую – мужчины. Проект, как и многие у Rimini Protokoll, посвящён телесности, жизни и умиранию, памяти и нахождению человеком себя в урбанистическом пространстве. Маршрут всегда начинается с кладбища, где каждому участнику предлагается выбрать могилу по душе и рассмотреть её поближе, выяснив возраст, в котором умер человек, предположив его род занятий. Затем следуют переходы через светофоры голос в наушниках настаивает, чтобы те, кто раньше пришёл к дороге, подождали других – так «рождается стая». В разных городах участники едут в трамвае, автобусе или электричке, заходят в супермаркет и начинают коллективно делать зарядку, встают в одной из общественных зон и смотрят на проходящих мимо людей как на спектакль, а затем аплодируют им. Участники заходят в церковь и садятся там отдохнуть – в этот момент голос превращается из женского в мужской. В самом конце спектакля всем необходимо подняться на крышу жилого дома – обязательно туда, где есть открытая площадка обзора, и осмотреться. Там в конце спектакля из труб, проведённых заранее буквально под ноги участникам, начинает идти пар – окружающая реальность растворяется в белых облаках. Участники аплодируют – сами себе или самой идее спектакля – и сдают оборудование.