Нарушители правил - [3]

– Между прочим, москвич-то убежал, – сказал Мелкий.

– Как убежал?

– Вот так. Его нигде нет. Наши его потеряли.

Полупан вначале решил загнаться по этому поводу, но потом заявил:

– Теперь это меня не касается. Выпутывайся как хочешь.

Мелкий ушел выпутываться, а Полупан зашел в приемную и рассказал секретарше про растяжку. Что такое растяжка секретарша не знала. Полупан доступно объяснил ей, что растяжка – это не только шпагат, но и бомба на веревочке и вышел. «Я бы не отказался узнать, какая у нее растяжка», – думал Полупан по пути к своему кабинету.

Он толкнул дверь и собрался уже войти, но его окликнули. Полупан обернулся. На том конце коридора стоял шеф.

– Услышал твой голос, решил сообщить, – сказал начальник. – Одну обезьяну нашли.

– Где?

– Пока не знаю. Лучше спроси, в каком она состоянии.

– В каком?

– Она пьяная.

Почему-то это известие разозлило Полупана.

– Свалились на мою голову эти вонючие обезьяны. Мартышки проклятые. Чтоб им пусто было! – говоря это, он вошел спиной в кабинет и только потом обернулся.

В комнате сидели три китайца, два самца, в смысле – мужчины и одна симпатичная женщина. Судя по их обиженным лицам, они хорошо понимали по-русски и приняли слова майора на свой счет.

1.

У трапа девятнадцать ступенек. Один большой шаг по верхней площадке, потом два робких шага внутрь самолета, мимо вяло улыбающейся стюардессы. Пять скромных шагов по бизнес классу, два медленных по подсобному помещению. Так. Пить мы будем «Кока-Колу», все завалено ПЭТ бутылками. Еще один неуверенный шажок и я у своего кресла. Ряд пятый, место «В». Посмотрим, какую задачку мы сможем из этого соорудить.

Я уже забыл, что ТУ-134 такой узкий, всего четыре сиденья – не летал на самолете этой марки восемнадцать лет и два месяца. Поразительно! Неужели прошло столько лет? Только летел я тогда в обратном направлении, в Москву. Ха, может быть, это тот же самый самолет, если судить по обстановке.

Итак, всего получается тридцать шагов, если учесть, что место «В», то первая часть выражения или задачи уже готова – 30b. Для того чтобы придумать хорошую задачу нужно определить неизвестное и сформулировать вопрос. Один вопрос в моей голове уже давным-давно возник: «Что я здесь делаю»? Его, конечно, не выразить цифрами, хотя именно с цифр все и началось.

Соседнее кресло было уже занято, в нем сидел пожилой, похожий на профессора, мужчина в очках. В руках он держал пластиковую папку с прозрачным верхом с надписью “Cabinet”. Я наизусть знаю артикул этой папки – 141523К, потому что дизайн изделия разрабатывал мой отдел. Я уже привык, что всюду натыкаюсь на плоды своих трудов. Они есть в каждом офисе, в любой студенческой сумке и даже в школьном портфеле, их рекламируют со страниц газет и с экрана телевизора. Серия “Cabinet”– это вообще моя особая гордость. Когда я предложил это название, то весь совет директоров был категорически против. В то время существовало мнение, что самые удачные торговые марки должны носить иностранные фамилии, лучше всего немецкие, потому что Германия ассоциируется с качеством. Это утверждение было верным до поры до времени, пока таких офамиленных продуктов не набралось на рынке великое множество. Дошло до того, что какая-нибудь периферийная фирмочка изготавливающая ластики из списанных автомобильных покрышек, без всяких ГОСТов и ТУ на одних гигиенических сертификатах давала своей продукции звучное название, например: «Шредер» и выкидывало на рынок с европейской растоможкой. Потребители стали путаться в названиях, перестали доверять иностранным акцентам. Я доказывал своим боссам, что нужно менять тактику, названием должно служить слово, имеющее аналог в русском языке.

– Пожалуйста, – говорил я, – давайте напишем его латинским шрифтом, чтобы товар ассоциировался с заграницей. В конце концов, именно кабинеты мы и наполняем содержимым, коль зовемся фирмой по производству и продаже товаров для офисов.

Руководство сопротивлялось до тех пор, пока меня не поддержали партнеры и отдел маркетинга. Сейчас от этого “Cabinet”а, буквально нет спаса, даже в самолете случайный попутчик сидит с моей папкой. Не удивлюсь, если у него и карандаш и ручка той же марки. Единственное огорчает, что этот бренд не моя собственность, по контракту им владеет компания, на которую я работаю.

Я затолкал портфель на верхнюю полку и плюхнулся в кресло. Сосед напряженно смотрел в иллюминатор, как будто на летном поле играла его любимая футбольная команда. Мне обязательно нужно с ним познакомиться. Я отчаянно трусил лететь, и чтобы не умереть от страха, мне необходим собеседник. Я, конечно, мог бы попытаться составлять в уме задачи, но, скорее всего, все они будут о высоте, скорости падения и количестве разбившихся самолетов. Не очень я умею управлять своими мыслями.

Вообще-то, я часто летаю. Можно сказать, не выхожу из самолета. Но, так то в Европе. Там и машины другие и как-то спокойнее. А тут – ТУ-134. Они постоянно падают, у них все время что-то отказывает, их обожают взрывать террористы. Если бы я сам покупал билеты, то, наверняка, нашел бы какой-нибудь другой рейс и другую машину, но билеты мне принесла секретарша. Не мог же я сказать, чтобы она их поменяла, потому что мне боязно. Именно тогда я и струхнул. Еще эта газета на столе. «Весь советский самолетный парк подлежит списанию»! «В будущем году нас ждет небывалое количество авиакатастроф по причине отказа техники»! Тоже мне, успокоили!