Народ Великого духа - [52]

Но я теперь смотрю на все по-другому и вижу, как слепы и глупы были мои прежние единомышленницы, и в то же время я поддерживаю все действия русских вождей, нацеленные на то, чтобы охранить и усилить наше пока что маленькое и слабое цивилизованное общество. Теперь я понимаю, что для достижения этой цели хороши все средства, и поэтому известие о казни трех подростков-волчат, ставших организаторами мятежа, не вызвало в моем уме ни малейшего протеста. Ведь эти маленькие дикари строили злодейские планы, ради возврата к приятным им порядкам; они хотели затоптать наш очаг цивилизации и убить нас всех. Русские говорят «как аукнется, так и откликнется» и я повторю за ними эти слова. А еще полгода назад я совершенно искренне возмутилась бы такой нечеловеческой жестокости – отрубить трем несовершеннолетним мальчишкам головы. Но теперь я думаю обо всем этом точно так же, как и русские вожди. Общество должно иметь право защищаться от малолетних отморозков, желающих ниспровергнуть его основы, потому что иначе плохо будет всем. И что такое на фоне сохраненной цивилизации несколько отрубленных ради этого глупых голов?

Вместе с месье Петровичем и его кораблем к нам прибыл и падре Бонифаций. Неутомимый труженик, он старательно учит русский язык, и всего через две с половиной недели уже способен общаться с русскими вождями без посредничества Виктора Леграна. По крайней мере, все выглядит так, что эти двое, шаман и священник, между собой полностью спелись. Первым делом падре собрал всех местных и устроил с ними странное мероприятие: наполовину богослужение, наполовину митинг. Как сказал месье Петрович, это он разъяснял людям их будущее положение, а также сообщал, кто выезжает на новое место жительства первым рейсом, а кто потом. Одним словом, суета воцарилась необыкновенная, тем более что месье Петрович распорядился погрузить сначала рабочий инструментарий отбывающих мастеров и возвести на борт первую пару быков, и только потом грузить касситерит.

При этом выяснилось, что наше семейство: мой муж, я, Тиэлэ-Тина, Каэрэ-Кася и Суэрэ-Инна, – останемся здесь до конца и покинем этот берег только с последним рейсом, – это нужно было для того, чтобы все местные видели, что их не бросают и не покидают на произвол судьбы. В качестве утешительного приза месье Петрович, кроме пистолетов, вручил нашей семье оружие с того парохода: американский помповый дробовик и армейскую винтовку, к которым прилагалось по большой металлической консервной банке с патронами. Теперь мы более качественно могли добывать мясо и защищать местных от крупных хищников. Несмотря на то, что эта унылая местность мне смертельно надоела, я приняла решение распоряжение вождя со всем возможным стоицизмом. Если так необходимо, чтобы мы оставались здесь, то мы останемся и продолжим играть роль представителей высшей власти.

Это – еще одно отличие меня нынешней от прежней Люси д`Аркур, которая непременно устроила бы скандал, требуя, чтобы ее вывезли первым же рейсом, и не желала бы ничего слышать о государственных интересах. Правда и в том, что племя Огня для меня куда дороже Пятой республики: оно ко мне значительно ближе, и в нем, несмотря на всю авторитарность русских вождей, моего мнения спрашивают гораздо чаще, чем в двадцать первом веке… Точнее, не так: Пятая республика спрашивает моего мнения только тогда, когда нужно из нескольких абсолютно одинаковых марионеток выбрать одного депутата или президента, а в племени Огня, несмотря на всю авторитарность вождей, постоянно учитывают мои интересы. Поэтому я охотнее буду выполнять распоряжения месье Петровича, который думает обо мне каждый день и час, чем приказы месье Саркози и его министров, – идут они все куда подале, ведь я за них не голосовала, а они даже не подозревают о моем существовании.

Тогда же и там же. Отец Бонифаций, капеллан племени Огня.

Нельзя сказать, что отцу Бонифацию было легко наставить на истинный путь членов клана Рохан. Хоть это не было так очевидно для сторонних наблюдателей, но с момента отъезда несгибаемой леди Гвендаллион и самого священника настроения среди оставшихся думнониев становились все более упадническими. Некоторые даже поговаривали, что лучше было бы попасть в рабство к саксам, чем сгинуть здесь, на Берегу Нерожденных Душ, оказавшись во временах задолго до Рождества Христова. Другим было непонятно, кому и как им следует молиться, и они опасались нагрешить при этом вольно или невольно. Третьих тревожило, что их заставят поклоняться неведомым богам князя-колдуна, взять по несколько жен и вообще вести себя не так, как подобает добрым христианам. Основным питательным продуктом для подобных брожений являлись законные жены глав семейств, которые опасались, что при новых порядках их положение будет поколеблено или они вообще утратят свой статус. Отцу Бонифацию пришлось потратить немало усилий прежде чем эта пена была укрощена, а зачинщицы скандалов начали каяться по всем правилам.

Только два человека из остававшихся на этом берегу вели себя достаточно безмятежно и почти с радостью подчинились распоряжению собирать манатки и готовиться к отъезду в главное поселение князя Сергия ап Петра. У Онгхуса-кузнеца просто не было жены, которая ежечасно сосала бы его мозг и клевала печень. Он и раньше-то был на привилегированном положении, ибо кузнецы, хоть у кельтов, хоть у саксов с англами, явление не настолько уж частое. Не каждый может обучиться тонкостям работы с железом, а уж хороших кузнецов было еще меньше, чем тех, кто просто был способен бить молотом по наковальне. Так же, как его отец и наставник, был спокоен и молодой человек по имени Одхан. Перспектива оказаться женатым примерно на десятке молодых красоток не пугала, а скорее, возбуждала этого совсем еще молодого человека. Так что семейная бригада кузнецов, не колеблясь даже в малейшей степени, принялась готовиться к отъезду.