Народ и власть в России. От Рюрика до Путина - [25]

Но мы уже действительно митинг организовали, – усмехнулась она. – Пойдемте отсюда, пока нас не забрали!

…Когда эта книга была уже почти готова, в Москве объявили о закрытии всей зоны вокруг Кремля в связи с проведением учений «по отражению атаки террористов». Это было похоже на паранойю, учитывая, что Кремль – хорошо охраняемая, мощная крепость, в которой к тому же постоянно размещен особый «кремлевский» полк. Для того, чтобы захватить Кремль, террористам понадобились бы танки, артиллерия, вертолеты и несколько тысяч вооруженных бойцов. Трудно представить, как такой отряд мог бы внезапно появиться в центре Москвы.

Единственное разумное объяснение «антитеррористических» учений около Кремля заключается в том самом страхе власти перед народом, о котором говорила Елена. Дополнительным доказательством этому служит огромное количество сотрудников государственной безопасности, солдат внутренних войск и специальной техники, которое появляется в Москве при проведении любых, даже самых незначительных мероприятий оппозиции. Глядя на все это, понимаешь истинную цену утверждениям российской власти о «единстве общества», а также о том, что ее поддерживает более 80 процентов населения страны.

Расширение России

При втором царе из династии Романовых, которого звали Алексей «Тишайший», в России окончательно утвердилось крепостное право («тишайший» – превосходная степень от «тихий»; царя презрительно прозвали так за то, что он боялся воевать и первым из русских правителей не принял участие ни в одном военном походе). Закрепощенные русские крестьяне и ремесленники подвергались такому угнетению со стороны своих владельцев и государства, что, доведенные до отчаяния, не раз восставали. Эти восстания государство подавляло с неслыханной жестокостью: например, в ходе подавления крестьянской войны (1667–1671), которую возглавлял Степан Разин, по Волге пускали плоты с повешенными крестьянами, – очевидцы насчитали, по меньшей мере, 15 тысяч трупов на этих страшных плотах.

Чуть раньше в Москве случился «Медный бунт» (в 1662 году), вызванный значительным повышением налогов и волюнтаристским решением правительства производить свои выплаты медными деньгами, которые народу было приказано брать как серебряные, но при этом он обязан был платить налоги настоящим серебром. Это вызвало обнищание населения, москвичи пошли жаловаться царю Алексею. Застигнутый врасплох царь обещал разобраться с налогами, но своего обещания не выполнил. Между тем в его резиденцию были стянуты войска, и когда москвичи пришли во второй раз, их ждала жестокая расправа. Вначале по ним был открыт огонь, и сотни людей были убиты наповал. Потом стали рубить саблями и колоть копьями; наконец, оставшихся в живых схватили и учинили им казнь: более тысячи человек посадили на большие суда, связали руки за спиной и потопили в реке Москве; около двухсот человек повесили, остальным (их число превышало 3 тысячи человек) отсекали руки и ноги, били кнутом, выжигали клеймо на лице. Те, кто выжили, были сосланы «на вечное житье» в отдаленные области России.

Во второй половине XVII века ко всем бедам народа добавились еще гонения за веру. Патриарх Никон провел церковную реформу, которая далеко не всеми была принята. Значительная часть православных верующих отказалась ее признать, в результате русская церковь распалась на два непримиримых лагеря: сторонники Никона и его противники, которых стали называть «раскольниками». Как отмечают исследователи церковного раскола, он был, по сути, протестом народа против усиливающегося гнета государства, но в русских условиях раскольники не видели никакой положительной перспективы в будущем, – оно, по их мнению, несло лишь новые, еще более тяжелые испытания, – поэтому обращали свои взоры к идеализированному прошлому. Заметим, что это вообще характерно для русских: увы, они видят мало хорошего в настоящем и будущем!

Как бы там ни было, государство не намерено было прощать своевольство, и раскольников начали безжалостно преследовать. Ефим Грекулов так описывает это («Православная инквизиция в России»):

«Протопоп Аввакум (вождь раскольников; «протопоп» – духовное звание. – Э.Ф.) писал о патриархе Никоне, что тот «епископа Павла Коломенского мучил и сжег в новгородских пределах; протопопа костромского Даниила уморил в земляной тюрьме в Астрахани; священнику Гавриилу в Нижнем приказал отрубить голову; старца Иону Казанца в Кольском остроге на пять частей рассекли; в Холмогорах сожгли Ивана Юродивого, в Боровске – священника Полиевкта и с ним четырнадцать человек. В Нижнем сожгли народу много, в Казани тридцать человек, а живущих на Волге в городах и селах и не хотевших принять антихристовой печати клали под меч тысячами». «А со мной, – продолжал далее Аввакум, – сидело шестьдесят человек, и всех нас мучил, и бил, и проклинал, и в тюрьме держал».

Андрей Денисов в «Повести о жизни Никона» сравнивает участь раскольников с участью первых христиан в Римской империи. Перечисляя орудия пыток – бичи, клещи, тряски, плахи, мечи, срубы, он упоминает и о железных хомутах – типичном орудии инквизиции: «Хомуты, притягивающие главу, руки и ноги в едино место, от которого злейшего мучительства по хребту лежащие кости по суставам сокрушаются, кровь же из уст и ушей, и из ноздрей, и из очей течет».