Народ и власть в России. От Рюрика до Путина - [13]

Развитый не по годам Иван разделял, однако, дикие суеверия, свойственные этому времени: вера в колдунов, в духов, привидения, в порчу и черную магию удивительным образом сочеталась у него с православием.

Он был подозрительным, мнительным и патологически жестоким правителем. Даже в этот жестокий век жестокость царя Ивана ужасала современников. Сам он оправдывался тем, что является хранителем «святой Руси» и истинной православной веры; он считал себя наместником Бога на земле, и как Бог может по своей воле миловать или казнить своих рабов, то есть весь род человеческий, так и царь может распоряжаться жизнью своих подданных. Иван прямо писал об этом в письме к князю Курбскому, когда-то своему другу и ближайшему советнику, бежавшему потом от жестокости царя в Литву: «Жаловать мы своих холопов вольны, а и казнить вольны же». Под «холопами», то есть домашними рабами, понимались все жители государства. А «православная пресветлость», пишет царь, состоит в том, чтобы «царство свое в своей руке держать, а рабам своим не давать властвовать».

За годы правления Ивана Грозного в России было убито (главным образом, зверски казнено) одной только высшей аристократии около 4 000 человек. Царь аккуратно заносил их в свой поминальный список («синодик»), чтобы помолиться за них, но люди низшего сословия этой чести не удостаивались – как типичный представитель феодальной эпохи, царь Иван считал низшее сословие «подлым», не достойным упоминания. Даже имена дворян не всегда упоминались царем в его «синодике» – часто там было написано, что истреблено «великое число» мужчин, женщин и детей, а имена их «ты, Господи, знаешь». Впрочем, личная гвардия царя – «опричники» – были более пунктуальны и в своих отчетах царю сообщали, сколько людей из низшего сословия уничтожили. Так, при разгроме города Новгорода (в 1570 году), где царь заподозрил измену, в одном лишь из отчетов опричников, составленным главным царским палачом Малютой Скуратовым, значатся 1490 человек, а всего в Новгороде погибло, по разным оценкам, от 4–5 тысяч (по данным историка Руслана Скрынникова) до 10–15 тысяч человек (по данным историка Владимира Кобрина) – и это при общем количестве населения города в 30 тысяч человек!

Впрочем, опричники убивали не только жителей собственно Новгорода, но и всей новгородской земли, разъехавшись на 200–300 миль по ее окрестностям. Русская летопись, приводимая в книге «Повесть о походе Ивана IV на Новгород» (Москва, 1969) сообщает, что царь Иван велел обливать новгородцев зажигательной смесью и затем, обгорелых и еще живых, сбрасывать в реку Волхов; иных перед утоплением волочили за санями; «а жен их, и мужеского, и женского пола младенцев» он повелел вязать по рукам и ногам, «младенцев к матерям своим», и «с великой высоты метать их в воду». Кроме того, царь устроил в Новгороде настоящий ад, каким он описан в церковных преданиях, – людей жарили в раскаленной муке, заживо варили в котлах, резали на части. Новгородский летописец рассказывает, что были дни, когда число убитых достигало полутора тысяч; а дни, в которые избивалось 500 − 600 человек, считались счастливыми.

Общее число жертв жестокого царя неизвестно, но все современники единодушны в том, что после Ивана Грозного русская земля «сильно запустела». Не случайно русские с запредельным ужасом проходили мимо места его захоронения в Архангельском соборе Московского Кремля; они крестились и просили Бога, чтобы царь Иван не воскрес.

* * *

Первым подробный анализ правления Ивана Грозного провел «отец русской истории» Николай Карамзин. По своим убеждениям он был убежденным монархистом: по его мнению, Иван Грозный стал тем испытанием для России, которое должно было проверить на прочность приверженность народа к самодержавию и православию. Вот как Карамзин пишет об этом в своем обширном исследовании «История Государства Российского»:

«Между иными тяжкими опытами Судьбы, сверх бедствий Удельной системы, сверх ига Моголов, Россия должна была испытать и грозу самодержца-мучителя: [Россия] устояла с любовью к самодержавию, ибо верила, что Бог посылает и язву, и землетрясение, и тиранов; не преломила железного скипетра в руках Ивановых и двадцать четыре года сносила губителя, вооружаясь единственно молитвою и терпением…

В смирении великодушном страдальцы умирали на лобном месте, как греки в Фермопилах за отечество, за Веру и Верность, не имея и мысли о бунте. Напрасно некоторые чужеземные историки, извиняя жестокость Иванову, писали о заговорах, будто бы уничтоженных ею (сейчас эту традицию подхватили российские апологеты Ивана Грозного, но об этом позже. – Э.Ф.): сии заговоры существовали единственно в смутном уме Царя, по всем свидетельствам наших летописей и бумаг государственных. Духовенство, бояре, граждане знаменитые не вызвали бы зверя из вертепа Слободы Александровской, если бы замышляли измену, взводимую на них столь же нелепо, как и чародейство. Нет, тигр упивался кровью агнцев и жертвы, издыхая в невинности, последним взором на бедственную землю требовали справедливости, умилительного воспоминания от современников и потомства!..