Нареченная призрака - [36]

– Волки? – она пристально посмотрела на на пожилую женщину.

– Волкодлаки, – нехотя поправилась та.

– Интересно, – протянула ведунья и снова погрузилась в размышления, – это значит, что они невольно… – она не договорила и вместо этого продолжила с лёгким удивлением, – и что проклятие бьёт и по тем, кто другой крови?

– Другой крови? – бабушка Снежаны аж задохнулась от возмущения. – Это ОН был из их проклятого рода, – почти прокричала она под изумлённым взглядом дочери, – А НЕ Я!

Ведьма подняла взгляд и какое-то время изучающе смотрела на неё, явно слегка обескураженная таким развитием событий. Но в то же время, казалось, только сейчас для неё многое стало ясно. Непонятной, правда, оставалась ещё одна деталь – после изначального предательства, совершённого хозяевами таверны, чтобы защитить себя и свою единственную дочь от гнева нового короля, только женщины этого рода продолжали проклятое дело предков, приводя ничего не подозревающих девушек в таверну и принося их в жертву мстительным эльфийским призракам. И не просто женщины – дочери семьи. Однако, когда эти две женщины приходили к ней за помощью, она чётко почувствовала печать ужасного греха на обеих – они обе заманили по крайней мере по одной девушке на смерть. Значит должно было быть что-то, что заставило пойти на такое женщину, вошедшую в эту семью женой.

– Рассказывай, – потребовала она, бросив на старуху пронзительный взгляд.

Бабушка Снежаны поджала губы, поняв о чём спрашивает ведьма, и поколебалась с ответом. Она не жалела о том, что сделала для сохранения собственного потомства – с её точки зрения между её детьми и чужими была большая разница, и она была готова заплатить любую цену, чтобы защитить своих. Она скорее ненавидела своего мужа за то, что он не предупредил её о проклятии, винила его в том, что оказалась в безвыходной ситуации, и фактически стала чудовищем. Она не простила ему этого и в какой-то степени с облегчением восприняла то, что однажды он вернулся из леса изуродованным трупом. Он же был причиной того, что она недолюбливала свою внучку Снежану. Девочка была слишком похожа на деда: её глаза, её характер – характер человека, который не станет перешагивать через жизни других, чтобы избежать своей судьбы, неприятно напоминая ей и остальному семейству об их грехах одним своим существованием. Она ещё тогда подозревала, что девчонка может вырасти такой. Именно поэтому она и была готова принести её в жертву, после того, как эта надменная ведьма, сидящая теперь у неё в доме и задающая слишком много вопросов, не помогла им. Им действительно стоило оставить этого обременительного ребёнка в лесах – кто знает, может призраки нашли бы её там. Старуха нахмурилась: ей нечего было стыдиться, и эта ведьма может идти к чёрту!

– Я узнала, что на семье лежит проклятие через несколько лет после свадьбы, – нехотя начала она, обвив кружку своими кривыми пальцами. Она остановилась и бросила ненавидящий и недоумённый взгляд на ведьму, которая откусила от пирога с такой невозмутимостью, как будто они разговаривали о вышивании, затем скрипнула зубами и продолжила. – Когда мой первенец сильно заболел… – её глаза слегка увлажнились и она глубоко вздохнула, вспоминая…

Они были женаты всего четыре года, её старшенькому – сынишке – было три годика, а вторая – дочь, родилась несколько месяцев назад. Казалось, всё хорошо, жизнь была хороша – не хуже и не лучше чем у остальных в деревне. А потом, внезапно, вскоре после наступления весны, её старший сильно заболел. Это была странная болезнь – он стал равнодушным ко всему, бледным и очень холодным. Большую часть времени он сидел неподвижно, уставившись в пустоту, почти не шевелясь. Ей приходилось кормить его насильно, ему стремительно становилось хуже. В какой-то момент он стал столь ледяным на ощупь, что было непонятно, как он вообще ещё жив. Они сделали всё, что могли, даже обращались к местной ведунье, но всё, что она смогла сказать было то, что на нём лежит очень сильное проклятие. Сначала она думала, что кто-то просто сглазил её ребёнка и порча может быть снята, но когда ведунья попыталась это сделать и выяснить от кого исходит проклятье, она вдруг сильно испугалась, поспешно прервала ритуал и практически вытолкала женщину с ребёнком взашей. Когда растерянная и помертвевшая от возможности потерять первенца женщина спросила, что происходит, ведунья обругала её, крича, что та чуть было не втянула её в противостояние с силами, которые она не смогла бы контролировать. Когда дрожащая женщина робко решилась спросит что это за силы – ведьма прокричала: «Спроси своего чёртова мужа! Он знает!» и захлопнула дверь.

Когда она вернулась домой и всё рассказала мужу, тот побледнел, но отказался говорить ей что-либо о каких-то проклятиях. И, таким образом, она так и осталась в неведении и могла лишь наблюдать за тем, как её ребёнок угасал, отчаянно борясь с его недугом. Он умер поздней весной. Её муж после этого исчез на несколько дней и вернулся однажды вечером пьянее краснолюда, и они поругались. Именно тогда она узнала о его семейном проклятии. Губы старухи скривились в злобную презрительную гримасу от воспоминания об этом. Он думал, что всё уже прошло, сказал он. Нести бремя семейного проклятия было обязанностью его сестры: каждые шесть лет она должна была заводить молодых девушек в ущелье в ночь исходного предательства, когда хозяева таверны приняли деньги от королевского гонца, иначе нехорошие вещи начитали случаться с членами её семьи. В последний раз – где-то за шесть лет до смерти их первенца – его сестра не вернулась из ущелья. Её нашли мёртвой лишь после нескольких дней поисков – она почти достигла безопасности, когда вдруг поскользнулась и скатилась вниз по склону. На её лице застыло выражение неописуемого ужаса, поэтому они подумали, что она была ещё на территории подвластной призраку, когда погибла, и он скорее всего завладел её душой. Они предположили, что отмщение наконец свершилось. Семья его сестры решила покинуть эти места, но далеко уйти им не удалось. Несколько месяцев спустя он узнал, что перевозившая их ладья налетела на подводные камни, и они не спаслись. Он подумал, что он теперь свободен. Свободен от проклятья, свободен жить нормальной жизнью, может жениться и заводить детей, без опасений за их жизнь. По лицу старухи промелькнуло выражение брезгливого презрения, когда она вспомнила, как её муж стоял перед ней на коленях, плача и умоляя его простить, говоря, что он бы никогда не стал просить её руки, если бы знал, что проклятие всё ещё довлеет над его семьёй. Какое ничтожество…