Нарциссы для Анны - [23]

Выйдя из дома, Чезаре снова направился в церковь. Он шел привычным, знакомым путем, но мир вокруг в одно утро переменился. Это был иной мир, чем тот, в котором он жил до сих пор, — мир темный и враждебный, в котором торжествовало зло. Сердце его сжималось от отчаяния и горя, но страха он не ощущал. Он уже знал, как ему жить в этом мире, он был готов ко всему.

Добравшись до церкви Сан Лоренцо, он подошел к ящичку для пожертвований и положил все деньги на место, все до последнего чентезимо.

— С тобой, Господи, мы в расчете, — сказал он. — Осталось рассчитаться еще с этим дьяволом.

— Ничего себе! Хорош помощничек! — набросилась на Чезаре хозяйка, едва он появился на пороге прачечной. — Ты где это шлялся полдня?

— Мне было нужно. Но этого больше никогда не случится, — глядя ей в глаза, сказал он.

— Ему нужно было!.. — Вдова все более распалялась, раздраженная холодным спокойствием этого парня, которое временами подавляло ее. — Завтра ты, может, вообще не явишься? Так сразу об этом скажи!

— Этого больше никогда не случится, — упрямо повторил он. — Я могу приступить к работе?

— Ты давно к ней должен был приступить. И знай, я не стану держать у себя шалопаев.

Весь остаток дня до позднего вечера Чезаре работал как проклятый, обливаясь потом во влажной жаре и духоте. Но, толкая взад и вперед между котлами тележки с мокрым бельем, стискивая зубы от напряжения и усталости, он чувствовал, что работа все же отвлекает его. Она спасала от тоски и отчаяния.

И все же мысли о случившемся с Джузеппиной не оставляли его. Даже ночью, когда, изнемогая от усталости, Чезаре наконец уснул, ему не удалось обрести успокоение. Кошмары мучили его всю ночь. То и дело он просыпался и прислушивался к легкому дыханию Джузеппины, которая скорее всего притворялась, что спит. Он чувствовал ее отчаяние.

Это была тяжелая ночь, но, когда наступил новый день, на лице Чезаре не осталось и следов пережитого — оно было спокойным и сосредоточенным, как всегда. Боль ушла в глубь души. Она не давала забыть о случившемся и о том счете, который он должен был кое с кем свести. И откладывать это он не собирался.

8

Газеты писали о войне, которая вот-вот перевернет весь мир, но Джузеппина не читала газет и не интересовалась политикой. Какой смысл обсуждать то, что решают немногие, а все остальные вынуждены принимать? Пусть об этом толкуют мужчины, вроде тех офицеров, что, выйдя из казармы на виа Ламармора, посторонились, чтобы дать ей пройти. На мгновение они прервали свой разговор и окинули ее оценивающими взглядами. Джузеппина прибавила шагу и свернула сначала на виа Коммедия, а потом на виа Гвасталла, где Акилле Кастелли, молодой коммерсант, вернувшийся недавно из Америки, основал первую в Милане фармацевтическую фабрику. Теперь он набирал женщин для производства и упаковки своей продукции.

Перед толстым усатым швейцаром у входа девушка растерялась.

— Чего вы хотите? — спросил он раздраженно.

— У меня письмо. — Джузеппина протянула ему конверт, который держала за край, как священник облатку. От смущения она готова была провалиться сквозь землю.

— Дайте-ка сюда. — Швейцар взял конверт, который был не запечатан, и прочел письмо.

— Отдел упаковки, — сказал он, возвращая рекомендацию дона Оресте. — Вниз по лестнице в подвал.

Это был длинный подвал со сводчатым кирпичным потолком, прохладный и сырой, предназначавшийся некогда для хранения вин, а теперь превращенный в отдел упаковки. В дверях ее встретил синьор Паоло Фронтини, начальник отдела и прихожанин дона Оресте, который уже ждал ее здесь. Он был добродушный и гладкий, как розовый поросенок, и при этом болтлив, как воробей.

— Посмотрим, посмотрим, — сказал он, пристально оглядывая ее. — Неплохо. Красивое платьице. И фартук тебе очень идет.

На ней было простое платьице из синей шотландки, едва доходившее до щиколоток, и белый фартук, который мать сшила из остатков старой простыни.

— Когда мне приступать? — спросила она робко.

— Минут через десять. Как только придут все остальные. — Он протянул ей белую шапочку. — А этим покрой свои волосы.

— Хорошо. — Она не понимала, для чего нужна шапочка — чтобы предохранять волосы или продукцию, — но послушно сделала как он велел.

— Читать умеешь? — Это был обязательный вопрос: неграмотных девушек не брали.

— Да, — не без гордости ответила она.

Он подвел ее к плакату с правилами фирмы, висящему у входа в отдел.

— Прочти внимательно, — сказал он ей, — и никогда не забывай. Читай же, — повторил он, потому что девушка медлила и вместо того, чтобы глядеть на плакат, смотрела в его водянистые воловьи глаза.

— Громко или тихо? — спросила она.

— Как хочешь. — И ткнул своим пальцем в плакат.

Первый пункт гласил: «На работе запрещается курить, сквернословить, разгуливать по фабрике без служебной надобности. Не подлежит оплате незаконченная работа или неполная неделя». Другой пункт категорически запрещал принадлежать к обществам или организациям, которые распространяют ненависть вместо милосердия. А последний пункт заставил ее затрепетать и покраснеть: «Во внерабочее время работницы должны вести себя добродетельно. Безнравственное поведение карается увольнением».