Наполеоновские войны - [7]
Но, хотя Австрия и извлекла из него немалую выгоду, получив значительную часть бывшей Венецианской республики, разделённой между ней, Цизальпинской республикой и Францией (которая получила Ионические острова), это соглашение ни к чему не привело. У Наполеона в роли фактического правителя Цизальпинской республики появился вкус к политической власти. Он говорил: «Я попробовал власть и больше не могу от неё отказываться»[25]. Обретя важность наследного принца, он предавался полётам фантазии, никогда не знавшей границ.
«То, что я сделал до сих пор — это ничто. Я только в начале пути, который следует пройти. Уж не думаете ли вы, что я побеждаю в Италии только для того… чтобы основать республику?»[26]
К концу 1797 г. Наполеон уже реально подумывал об установлении контроля над французским правительством[27]: он открыто говорил, что не уйдёт из Италии, если ему не будет предоставлена «во Франции роль, сходная с той, которая у меня здесь», и, кроме того, отмечал;
«Парижские адвокаты, на которых возложено руководство Директорией, ничего не понимают в управлении. Это посредственности… Очень сомневаюсь, что мы найдём общий язык»[28].
Но всё же он признавал, что время для этого ещё не настало, а потому он должен покрыть себя ещё большей славой. Самым главным для него стало действие: вернувшись во Францию в конце 1797 г. он пояснил: «В Париже ничто долго не запоминается. Если буду и дальше бездельничать… я пропал»[29]. Утверждать, что его кипучая энергия и непомерное честолюбие стали единственными выразителями французской политики, было бы неправильно — экспансия приносила не только выгоды, как раньше, теперь приходилось защищать Цизальпинскую республику, а эта задача требовала вторжения в Швейцарию, в то время как по всей Италии вспыхивали волнения патриотов, но совершенно очевидно то, что Наполеон придал ей в тот момент новый импульс. За несколько месяцев создаются республики в Генуе и Риме, осуществляется вторжение в Швейцарию, а распалённый мечтами о восточных владениях Наполеон отплывает в Египет, вовлекая таким образом Францию в войну с Оттоманской империей. Спровоцированные этим нападением Неаполь, Австрия и Россия вступили в войну, добившись сначала значительных побед и изгнав французов из большей части Италии. В разгар войны Второй коалиции положение дел изменил переворот 18 брюмера 1799 г.[30] Бежавший из Египта, где его армия оказалась запертой в ловушку после разгрома французского флота в Абукирском сражении, Наполеон вернулся во Францию, сотрясаемую политическими распрями, внутренними волнениями и экономическим кризисом, и вместе с некоторыми недовольными политиками взялся за свержение Директории. Умело использовав сложившуюся ситуацию, Наполеон появился из возникшего хаоса фактическим правителем Франции с официальным титулом «Первый консул».
Стоит заметить, что Наполеон пришёл к власти как миротворец. В сущности, война 1799 г. произвела удручающее впечатление на французов всех убеждений, тогда как большим преимуществом нового первого консула было то, что он казался способным сочетать мир с защитой завоеваний революции. Поэтому, когда он въезжал в Париж сразу же после переворота, его приветствовала ликующая толпа. Он обратился к ним: «Французы! Вам нужен мир — ваше правительство хочет его ещё больше, чем вы!»[31]. Фактически первой дипломатической акцией консула были призывы к Георгу III Английскому и Францу II Австрийскому прекратить войну (если быть точным, Франц был в это время Францем II, императором Священной Римской империи; позже, когда она распалась, он принял титул «императора Австрии», став Францем I)[32]. Вряд ли всё же эти призывы имели серьёзный характер[33]. Хотя, как пишет Талейран, «они благоприятно воздействовали на мир внутри страны», что Наполеон прекрасно понимал. Вторая коалиция едва ли приняла их, ещё рассчитывая в это время на победу: англо-русское вторжение в Голландию провалилось[34], Россия вышла из войны, но Бурбоны вернулись на неаполитанский трон, значительные австрийские силы оккупировали Цизальпинскую республику, Пьемонт и Южную Германию, а Британия господствовала на морях, отрезав армию, оставленную Наполеоном в Египте. Не удивительно, что ответ был чрезвычайно враждебным
