Наполеон. Отец Евросоюза - [20]

и кавалерийскую школу в Saint-Germain-en-Laye, которые должны были в короткий срок готовить офицеров; первое – для пехоты, вторая – для конницы. Затем он последовательно основал два корпуса: велитов, в числе 800 человек, вестовых жандармов императора (сентябрь 1806 г.), пользовавшихся почти теми же привилегиями, как бывшая лейб-гвардия, и, наконец, в 1813 году – четыре полка почетной гвардии: это были почти заложники, ручавшиеся за верность высших классов общества, которая уже начинала колебаться. Каждый юноша, вступавший в один из этих корпусов, существование которых впрочем было непродолжительно, должен был располагать личным доходом не менее как в 300 франков и за свой счет приобретать экипировку и коня; начальниками их были обыкновенно капитаны, состоявшие уже в чине полковника, и так далее для всех остальных чинов. На ряду с стремлением Наполеона видеть в числе своих офицеров представителей самых громких имен французской знати, необходимо отметить и эту вполне разумную заботу о возможно быстром пополнении офицерских кадров. Наполеон извел невероятное количество офицеров, а уцелевшие быстро старели, несмотря на то, что большинство из них – даже состоявшие в высоких чинах – были по летам очень молоды. Притом необходимо было поощрять наиболее преданных и наиболее даровитых надеждой на повышения, соразмерные их заслугам. Таким образом Наполеон готовил себе людей на смену своим генералам и маршалам. Те из его военных сотрудников, которых он считал неспособными достигнуть звания маршала Франции, получали чин генерал-полковника, как Жюно и Барагей д’Илльер; другие становились комендантами крепостей, членами сената или Государственного совета, иногда даже гражданскими чиновниками, например префектами или генеральными сборщиками. Иные получали отставку. В 1813 году одна только кавалерия насчитывала уже 41 отставного генерала, и все моложе 50 лет: Наполеон хотел иметь молодую армию и во главе ее – молодых вождей. Да и неудачи его последних лет в значительной степени объясняются его собственной усталостью и усталостью некоторых из лучших его полководцев. Но всех своих сотрудников он берег по мере сил, осыпал наградами и знаками отличия.

Награды; Почетный легион. Наиболее прославленных своих соратников он сделал князьями, таких как Бертье, Массену, Даву, Нея, Бернадотта; Ланн не получил этого титула, потому что умер слишком рано. Другие стали герцогами, графами или баронами. С каждым таким титулом была связана денежная награда, выплачиваемая отчасти французской казной, отчасти из 15 %-ного фонда с доходов той территории, откуда был заимствован данный титул. К повышенному жалованью по чину присоединялась пенсия, присвоенная различным рангам Почетного легиона. Бертье получал до 1 354 945 франков годового дохода, Массена – более миллиона, Даву – 910 000, Ней – 628 000, Дюрок – 270 000, которые после его смерти перешли к его дочери, Савари – 162 000, Себастиани – 120 000, Рапп – 110 000, остальные – соразмерно. В вечер дня битвы при Эйлау каждый из приглашенных к императорскому столу нашел под своей салфеткой билет в 1000 франков. Он много требовал с каждого, но умел и щедро оплачивать преданность себе. Между тем он пожал одну только неблагодарность, потому что все эти маршалы, герцоги и графы, так хорошо обеспеченные денежно, осыпанные всевозможными почестями и больше не имевшие надежды на повышение, в конце концов потеряли охоту рисковать своей жизнью: в 1814 году они жадно ухватились за повод разделаться с боевой жизнью.

Личное влияние Наполеона на армию. Если большинство высших военных чинов покинули Наполеона в дни несчастья, то офицеры низших рангов и солдаты сохранили непоколебимую верность ему. Он умел, как никто, проникать словом в сердце своих сподвижников и возбуждать в них энтузиазм; никому не приносили столько жертв до самого конца, как ему. Он был для них как бы живым богом войны, непогрешимым и всеведущим гением, одно присутствие которого обеспечивало победу. Его прокламации и бюллетени Великой армии справедливо считаются идеальными образцами военного красноречия. Он умел отличать смиреннейших за подвиг, часто награждая их на самом поле битвы, иногда снимая для этого крест с себя; иной раз он накроет своим плащом раненого, дрожащего в лихорадке, или проведет ночь рядом с молодым барабанщиком, прикорнувшим у печки до прихода императора. Он заранее узнавал имена солдат, с которыми хотел говорить, чтобы с первого слова называть их по имени, вследствие чего они были уверены, что император лично знает каждого из них. Часто он после победы производил в офицеры старых неграмотных сержантов, которым вслед затем скоро давали отставку, пока они еще не успели обнаружить своей неспособности[14]. Непрестанно заботясь о поддержании бодрого настроения в своих войсках, он не менее радел и об их физическом благосостоянии. Он обходит бивуаки, пробует солдатскую похлебку, дружески треплет солдат по щеке или шутя дерет за ухо. Его прогулка по лагерю и иллюминация последнего накануне Аустерлица много раз описаны. Казалось, никакая усталость, никакая рана не могли сломить этих железных людей. Рапп после возвращения из Египта имел уже двадцать две раны. Удино имел тридцать рубцов, его тело походило «на решето», а он умер восьмидесяти лет. Марбо за шестнадцать лет службы получил с дюжину ран, в том числе несколько тяжелых, но они не искалечили его и не пошатнули его железного здоровья. После сражения при Сомо-Сиерра Сегюр, приговоренный к смерти лейб-хирургом императора, Иваном, уже ни о чем больше не думал, кроме как о том, чтобы спокойно умереть. За исключением нескольких высших военачальников, в наполеоновской армии вплоть до Ватерлоо нерушимо царили благороднейшие из военных добродетелей: самоотречение и готовность принести жизнь в жертву долгу.