Наполеон. Книга 1. Путь к славе - [25]

— Да, генерал Бонапарт удивительно способный и трудолюбивый человек — Штольц слушал рассказы Остужева всегда очень внимательно. — Непонятно, когда он спит. Через него идут горы документов. Источники Дюпона говорят, что секретари и адъютанты доходят до нервного срыва.

— И еще он время от времени снова интересуется Россией. — Остужева этот интерес нового знакомого несколько беспокоил. — В основном спрашивает об армии, но и о политике тоже, о нравах двора. К счастью, мне и рассказать ему особо нечего.

— Да рассказывай смело, что знаешь! — взмахнул рукой Штольц. — Россия, слава богу, далеко, а у Франции руки коротки. Вся страна разворована! Разорившиеся крестьяне сбиваются в банды, хотят возвращения Бурбонов. При них хоть какой-то порядок был, а теперь эти воры из Конвента каждый в свой карман тянут. Конечно, все может измениться, порой это случается быстро. Но к тому времени Бонапарт или кто другой зашлет в Россию достаточно шпионов, чтобы узнать все, что им нужно. Шпионов у нас, кстати, и сейчас полным-полно. Понаехало беглецов, а ведь нищие все, вот и готовы за копейки служить тем же, кто их самих по миру пустил.

— Мне кажется, что Наполеон испытывает какую-то странную неприязнь к нашей родине, — осторожно заметил Остужев. — Мне он старается ее не показывать, но я чувствую.

— Это интересно. — Штольц оживился. — Ты, братец, вот такие вещи подмечай и постарайся понять — отчего так, что случилось с ним однажды? Порой мелкие события оказывают влияние на всю жизнь человека. Так ты, значит, и по имени его уже называешь? Молодец, продолжай с ним сближаться. Он может стать фигурой большого значения, этот Наполеон.

— Знаете, Карл Иванович… — Александр немного замялся. — Не по душе мне все это. Не такой я человек и общаться с другими людьми предпочитаю искренне. Не гожусь я в секретные агенты.

— Вот как? — Штольц выпрямился. — А я, выходит, прирожденный лицемер и тайных дел мастер? Так ты обо мне думаешь? Я тебе еще в России говорил: за границей мы, государственные служащие, всегда как на войне. И мы должны думать не о своих чувствах, а об интересах родины.

— Только ли? Только ли интересы родины? Вы, Карл Иванович, сделали меня участником игры, которой я не знаю. И я не сомневаюсь в вашей порядочности, но у меня накопилось слишком много вопросов.

— Погоди еще немного, Саша, — спокойно ответил шеф. — Не сомневаешься во мне — спасибо тебе за это. Я тебе чуточку показал, что там, за занавесом большой политики, какие люди ей порой занимаются. Это для науки. А вот дальше… Дальше все серьезнее и, Саша, удивительнее. Дальше — страшная сказка. Только вот сказка может обернуться былью. Допустить этого никак нельзя. Пока просто послушай меня: если твой друг Наполеон сделает тебе вдруг какое-нибудь предложение, не спеши отказываться.

Остужев не понял тогда, что имел в виду Карл Иванович, но ответ пришел на следующий же день. Бонапарт даже не пригласил его к себе, вероятно, был занят чем-то срочным. Однако не поленился прислать с адъютантом короткую записку, из которой следовало, что если Александру ничто не мешает оставить службу у российского государя, то генерал хотел бы пригласить его к себе личным секретарем. Если Остужев согласен, пусть приходит вечером к нему на квартиру.

— Вот этого я и ждал! — восхитился Штольц. — Надо же, какая удача. К секретам военным он тебя не подпустит. Во всяком случае, не сразу. Но зато ты будешь рядом с ним, вы еще более сблизитесь. Согласишься, Саша?

— Вы хотите, чтобы я окончательно стал шпионом? — Остужева такая перспектива совсем не радовала. — Да не мое это, говорю же я вам! Не так воспитан.

— Пора с тобой побеседовать, господин Остужев, пора. Но не прямо сейчас. Сейчас ты отдыхай, вечером у тебя встреча с самим Бонапартом. А он, того и гляди, жулика Барраса под себя подомнет, даром что раньше политикой не занимался. А я встречусь кое с кем, поговорю о тебе.

Легко сказать — отдыхай! Остужев места себе не находил весь день, пока Штольц где-то с кем-то его обсуждал. Соглашаться работать секретарем Бонапарта означало остаться во Франции. На каком положении? Ясно, что шпиона! А ведь относился Александр к молодому генералу с совершенно искренней симпатией. Вот только церковная паперть, покрытая чем-то невообразимо ужасным, не шла у него из головы. Но на войне как на войне, так говорят французы.

Вечером он прибыл в дом, куда совсем недавно переехал Бонапарт — до этого генерал снимал крошечную комнату. Слава пока не принесла ему богатства, зато герою многие готовы были одолжить денег. Остужеву стало любопытно, как генерал собирается расплачиваться — жалованье, которое предложил ему Баррас, нельзя было назвать слишком большим. Другие генералы, обиженные неожиданным продвижением «выскочки», отчаянно интриговали против Бонапарта в Конвенте, и Баррас им не мешал.

Повсюду сновали адъютанты и секретари — Наполеон Бонапарт трудился, казалось, всегда. Побывав уже в его кабинете, Александр понял, что даже недооценил объем проделываемой работы. Генерал ни много ни мало менял страну, в которой еще недавно был никем. Ему противодействовали казнокрады, но он один стоял против всех и вмешивался, куда только мог: в юриспруденцию, в снабжение армии, во внешнюю политику, в партийные дебаты. Он получил второй шанс и упускать его был не намерен. Прибывшего Остужева сразу проводили к хозяину.