Напиши обо мне роман - [35]

— Все. — Роман взял меня за плечи и посмотрел в глаза.

Низкое солнце позднего лета пробило лучами крышу листвы и упало на его лицо, подсвечивая и так нереальные зеленые глаза колдовским золотом. Я аж вздрогнула. Чертов фейри! Я так и знала, что это его магия!

— С этого момента ты можешь ныть, — торжественно сказал он мне тоном, которым обычно посвящают в рыцари. — А я буду решать. И я решаю, что мы остановимся тут.

За его спиной открылась маленькая полянка, окруженная невысокими кустами того самого пропавшего орешника. Там можно было наломать сухих веток, а голый пятачок в центре годился для костра. Разве что сидеть придется прямо на земле, потому что бревен или пеньков поблизости не было видно.

— И ты не будешь возмущаться и жаловаться, что тебе не понравилось? — осторожно спросила я.

— Это же я выбрал, — недоуменно сказал Роман, бросая пакет с едой на землю. — Ты тут при чем?

— Господи! — сообщила я пятнистому куполу деревьев над головой, похожему на картину в стиле пуантилизма. — Почему психически здоровые мужчины существуют в таких недоступных эмпиреях?

— Именно потому, что здоровые, мы там и существуем… — Роман углядел что-то в гуще зарослей и направился туда. — И ты подтягивайся. В наши эмпиреи.

С триумфальным возгласом он нагнулся и подхватил короткое крепкое бревнышко, которое могло бы послужить нам сиденьем. И поволок его к будущему костру, наплевав даже на то, что рубашка его медленно, но верно перестает быть белоснежной.

/2

Нежно-голубые брюки. Кипенно-белая рубашка. Все — в прошедшем времени.

Роман постепенно приближался к моему уровню чумазости, и это наполняло меня легким злорадством.

Потому что нехрен выпендриваться, я так считаю.

Но что-то было достойное уважения в том, что он подкатывал бревнышко к будущему костру, ломал об колено крупные ветки и перетаскивал ворох мелких, вообще не задумываясь о чистоте одежды. Надо — делал.

Чего-то подобного я и ждала от тех самых кавалеров, которых при параде волокла в здешнее болото. Но привычка к аккуратности в них была сильнее духа авантюризма и, едва замочив сияющие ботиночки, они начинали уговаривать меня сходить лучше в кафе или погулять по нормальным дорожкам.

Я и сама не любительница походной жизни, но это другое. Из той же серии, что наш «на слабо» обмен деньгами. Или то, как Роман выследил меня и заарканил, едва я выбралась из своей пещеры. Способность идти до конца, играть, пока не кончится колода.

— Садись, — сказал он, подкатывая бревнышко к яме, куда уже сложил ворох веток и бересты.

Сам присел на корточки у костра, достал из кармана угольно-черную зажигалку и щелкнул кнопкой. Гудящее синеватое пламя турбогорелки не оставило хворосту ни единого шанса на сопротивление. Огонь разбежался по мелким веткам, по бересте, лизнул ветки потолще…

Буквально через полминуты зашипели влажные обломки трухлявого пня — и костер уверенно занялся.

— Ого, ты умеешь зажигать не только на вечеринках! — восхитилась я.

Роман покосился на меня и поинтересовался:

— В разжигании огня есть что-то сложное?

— Ну, ты же мальчик-мажор! Небось в детстве куличики лепил строго из белоснежного песочка на Мальдивах. Где бы ты научился?

— В центре Москвы, к твоему сведению, и тогда, в моем детстве, и сейчас, есть гораздо больше укромных мест для игр, чем в «спальниках», — он, не стесняясь, пристроился на бревнышке прям рядом со мной, еще и подвинул, отвоевывая место. — Там и костры есть, где жечь, и сокровища можно искать. Куличики — это скучно. Вот труп бандита с настоящим пистолетом в руке найти, когда в прятки играешь — это да.

— У нас тоже трупы во дворе встречались! — возмутилась я. — Один даже лежал головой в мазутной луже за кустами боярышника. Когда он начал оттуда подниматься, визгу было…

— Куда только ваши родители смотрели…

— А ваши? — фыркнула я, елозя на бревнышке.

Места для двоих тут было маловато. Прижиматься к нему не хотелось, но и устроиться нормально не получалось.

— Тебя муравьи кусают или что? — Роман покосился на меня.

— Тесновато, — пожаловалась я. — Некомфортное расстояние.

— Согласен. Пара сантиметров это неправильно…

Я не уловила в его голосе опасных ноток и беспечно отбила подачу:

— Да? Сколько ты бы предпочел?

— Мммм… — он посмотрел куда-то вверх, пошевелил губами, что-то высчитывая. — Думаю, какое-нибудь отрицательное число.

И глянул — с таким горячим и острым намеком, что я моментально сообразила, к чему это, и даже успела нарисовать в голове картинку того, как бы мы смотрелись, если бы между нами было отрицательное расстояние. Сантиметров пятнадцать-двадцать. В зависимости от его одаренности.

/3

Нет, я не скромная девственница, это мы уже выяснили. Но все равно вспыхнула и так остро смутилась, словно раньше не обсуждала с ним секс на заднем сиденье, а он не пялился на мою голую грудь.

И застыла, не зная, что сказать. Язык прилип к нёбу, а неловкость молчания стала ощущаться физически.

— Ты, наверное, математику в школе хорошо знал, — пробормотала я, гадая, горит ли у меня кожа от того, что я покраснела или удастся скрыть свое состояние?

— Отвратительно знал. Правда учился все равно в знаменитой 57-й, престижно же. Занимал место какого-нибудь гениального, но бедного ребенка, как мы, мажоры, обычно и делаем, — не забыл он меня поддеть.