Нападение - [8]

– Лубенец, – склонив голову, представился водитель. – Иван Федорович.

– Ион Снегур, – объявил смуглолицый.

– Прекрасно, панове, – подвел итог Ольшанский. – Теперь о деле.

– У нас цацки – блеск! – сказал Лубенец и приподнял руку, украшенную массивным золотым перстнем-печаткой.

– Цацки нас интересуют мало, – сказал Ольшанский безразличным тоном. – Ваши советские изделия – это… – Он щелкнул пальцами, подбирая подходящее слово. – Это ширпотреб. Солидный покупатель – вы меня понимаете, панове? – их не возьмет. Богатая дама не станет носить платье, которое таскают все варшавские шлюхи. Даже под угрозой пистолета. Поэтому меня интересуют только камни и металл. Вы поняли? Камни и металл.

– Па-ан Ольшанский, – разочарованно протянул Лубенец, – металл – это лом. Изделия во всем мире стоят дороже. Разве не так? Поэтому я могу легко продать каждый перщень таким красавицам, как пани Гражина, поодиночке…

– Речь, панове, не о цене. Я говорю о принципе. Уверен, ваш товар не штучный, а ширпотреб. Вы взяли всю партию в одном ювелирном магазине, и она одинаковая по дизайну.

– По кому? – спросил Снегур удивленно и нервно шевельнулся.

– По фасону, маэстро. Не волнуйтесь. Где вы брали товар – меня не волнует. Совершенно! Речь о том, что товар оптовый. Я возьму его весь. По ценам штучным. Но со скидкой.

– Какой же смысл нам продавать это оптом, да еще делать скидку? – удивленно сказал Лубенец.

– Большой смысл, панове. Штучная продажа всегда связана с риском.

– Мы люди рисковые, не пугайте! – засмеялся Лубенец.

– Вы сталкивались с людьми Медведя? – спросил Ольшанский. – Пани Гражина вычислила вас за два часа. Люди Медведя сделают это быстрее…

Лубенец посерьезнел. Медведь был одним из боссов, контролировавших советский подпольный рынок в Варшаве. Мелькнула тревожная мысль: не человек ли самого Медведя этот Ольшанский?

– Успокойтесь и поймите, – сказал поляк и положил ладонь на плечо Лубенца, – я не желаю вам такой встречи, просто напомнил о ее возможности. Больше двух сделок вы не провернете: вас вычислят. Оптовая продажа для солидных людей всегда удобнее…

Расставались они вполне довольные друг другом и условиями сделки.

– Встреча завтра, панове, – сказал Ольшанский. – Вы с товаром, я с валютой.

– Где?

– Предпочитаю встретить вас в храме. Можем в православной церкви в Праге. Можем в костеле. Вот он, видите? Где вам удобнее?

– Нам все равно, – сказал Лубенец. – Только почему в храме?

– В интересах безопасности, панове. Люди Медведя не богомольны. Вас это устроит? Осмотримся и сразу уедем в другое место.

– Принято, – сказал Снегур и кивнул утверждающе. – Завтра в костеле.

Под высокими сводами храма царила чуткая тишина. Сквозь цветные витражи внутрь пробивались лучи солнца. В них роем толклись прозрачные пылинки. Пахло церковными благовониями и застоявшейся плесенью. На редких в этот час прихожан бесстрастно взирали мрачные лики святых.

Лубенец сразу заметил широкую спину Ольшанского. Тот стоял, молитвенно опустив голову. Лубенец подошел и встал рядом.

– Ин номинас патри, эт филии эт спиритус санкти, – пробормотал поляк, прощаясь с господом. – Во имя отца и сына и святого духа. Аминь!

Только потом повернул голову к подошедшему:

– Вы поедете за мной. Это недалеко, на другой стороне Вислы.

Выйдя из храма, Ольшанский сел в новенький серебристый «мерседес». Вел машину спокойно, легко и уверенно лавируя в транспортном потоке. «Москвич» как привязанный следовал за ним. Чуть поотстав, за ними шел голубой «вольво». Мистер Дэвис страховал операцию.

Миновали Цитадель, мост через Вислу. Какое-то время ехали вдоль железной дороги, потом свернули сначала налево, потом направо. Наконец «мерседес» остановился. «москвич» последовал его примеру, а голубой «вольво» покатил дальше.

Ольшанский вышел наружу с кейсом в руке и пошел вперед. Лубенец и Снегур взяли товар, который у них находился в небольшом черном чемоданчике, и пошли за поляком. Снегур, не скрывая удивления, спросил:

– Куда мы приехали?

– Это Прага, панове. Точнее – Прага-Север. По нашему – Прага-Полнуцна.

– Я не о том. Что это за место, кладбище, что ли?

– Кладбище, панове. По-польски – цментаж.

– Какого черта вы нас сюда привезли? – раздраженно спросил Лубенец.

– А вы ждали, что мы поедем менять золото на деньги в Сейм? Здесь самое удобное место во всей Варшаве. У нашей полиции нет никаких претензий к моральному облику тех, кто за этой стеной поселился на веки вечные.

Снегур криво усмехнулся:

– Вы большой шутник, пан Ольшанский.

– Обсмеешься, – согласился его напарник и зябко передернул плечами. – Знал бы раньше, ни за что сюда не поперся бы. Не люблю, когда рядом покойники…

– А денежки? – спросил Ольшанский насмешливо. – Их вы любите, пан Лубенец? На них живых не рисуют.

Поляк попал в точку. Денежки Лубенец любил. И хорошо знал, что сделать их чистыми руками возможности у него не было. Свои первичные капиталы Лубенец сколотил, работая на пункте сбора вторичного сырья. Проворачивал сделки с цветными металлами, торговал абонементами на дефицитные книги. Завел надежные связи в мире подпольных дельцов, и постепенно свинец и медь в виде утиля уступили место золоту в ломе и изделиях, подписные издания сменились иконами, а поле деятельности с задворков большого города вчерашний старьевщик перенес за рубежи государства. И вот сейчас эта операция сулила наивысшую прибыль, которую Лубенцу удавалось когда-либо извлечь с помощью изворотливого ума и ловкости. Запах огромных денег притупил его обостренное чувство осторожности.