Наощупь - [44]

Отвлекаюсь на мгновение — уж слишком большое искушение — моя возбужденная женщина. Немного меняю ее позицию, так, чтобы она легла на живот. Смещаюсь и опускаюсь ниже, чуть отвожу в сторону ее идеальную ножку.

— Резюмируя вышесказанное и возвращаясь к вопросу стимуляции простаты, — снова беспричинно улыбаясь, целую Таню в коленку, — все эти ухищрения имеют смысл только в случае, если человек способен ощутить движение энергии по кокону. Когда энергия Ян и Инь движется между различными энергетическими точками пары.

Опускаюсь еще ниже, обхватываю ладонями полумесяцы совершенной попки, осторожно касаюсь ануса пальцами, а следом и языком. Таня настороженно замирает под моими ласками, чтобы со стоном капитулировать уже через пару минут. Я знаю, как ей хорошо. Мы чувствуем это вместе. Это может продолжаться бесконечно, но я вынужден отступить. Секс такого рода требует дополнительной подготовки — и я готов подождать, чтобы она могла не беспокоиться об этом. После… мы сделаем все правильно после. Сгибаю ноги в коленях, опираюсь предплечьем о кровать и мощно в неё врываюсь.

Оргазм отнимает Танины силы. Она проваливается в сон, а я выбираюсь из нашей постели. Совершенно определенно, еще не время расслабляться. По крайней мере, мне. Нащупываю телефон, выхожу прочь из комнаты. Первым делом звоню знакомому слесарю. Хороший парень, который часто шабашит в нашем спорткомплексе. Он без проблем соглашается мне подсобить с замками в квартире Тани. Второй звонок тоже касается ее безопасности.

— Сан Саныч, привет. Опять Судак беспокоит. Извини, что так поздно звоню.

— Степка? Вот это новости! Это чем же я заслужил такое внимание? Второй звонок за пару недель!

— Топтуны нужны, Сан Саныч. За девочкой одной приглянуть.

— Уровень подготовки?

— Стандартный. Там бывший муж — дурачок, а не профессиональный охотник, так что без фанатизма. Заплачу, сколько надо будет…

— Заплатишь, — веселясь перебивает меня Сан Саныч, — у меня опять спина того…

— А я говорил — курс повторить!

— Так дела ведь, Стёпочка, дела! Пока петух жареный в ж*пу не клюнет — сам знаешь.

— Знаю. Ну, так что? Можно кого-нибудь по-быстрому организовать?

— За тем майоришкой приглянуть?

— За ним.

— Будут люди. А к тебе? К тебе кого-нибудь приставить?

— Нет. Ко мне он не сунется. Кишка тонка. А вот за девочкой — боюсь, не услежу. Глаза бы мне…

— Глаза… Ты и без глаз побольше многих видишь. Скажи хоть, где соломки подложить?

— Да что ж я тебе — экстрасенс? Знал бы — не обращался.

— Ага… Ну, ты смотри там, аккуратнее. Адрес твоей девочки найду, фото тоже имеется. Сейчас подыщем кого-нибудь.

— Спасибо.

Наживаю «отбой», набираю еще один номер.

— Стелла? Привет!

— Привет!

— Как карапузик?

— Пинается. Как ты? Как выходной?

— Отлично… Просто отлично. Ты мне вот что скажи… Зеленский трепался насчет мастер-классов по бальным танцам…

— Ииии…

— Мы не могли бы как-то ускориться?

— Ускориться? Зачем? Лето ведь, Стёп. Кто на них ходить будет?

— Моя Таня! Знаешь, как она любит танцевать?

Глава 20

Несмотря на то, что покидать наш со Степаном дом мне совершенно не хочется, к вечеру следующего дня я возвращаюсь в свою старую квартиру. Вынужденная мера, необходимость которой я прекрасно осознаю. В первую очередь, я делаю это ради сыновей, которым действительно нужно привыкнуть к изменениям в наших жизнях. И хоть Степан мягко настаивал на том, что я никому ничего не должна, кроме как быть счастливой, я не могу вот так запросто оставить в прошлом свои убеждения. Даже если они неправильные. Ведь я привыкла сначала думать о детях и муже, а уж потом о себе. Эта привычка укоренялась во мне годами. Теперь её так просто не выкорчевать.

От мыслей меня отвлекает громкий стук во входную дверь.

— И чего ты шумишь? — открываю Дёме и отступаю в сторону.

— Ключи новые забыл!

— А грубить зачем? Вот же они, на полке.

Демид бормочет что-то невнятное и склоняется, стаскивая с ног кроссовки. Я морщусь. Пахнет он не то чтобы хорошо, но и не так уж и плохо. Как любой здоровый ухоженный парень после полуторачасовой тренировки. В голове мелькает мысль, что на почве спорта они могли бы неплохо сойтись со Степаном. Улыбаюсь.

— Я пропустил что-то смешное?

Улыбка тухнет на лице, я в полной мере осознаю, что просто не будет. Вопрос только, насколько все усложнится.

— Ты смешной. Взмыленный и пыхтящий, — пытаюсь перевести все в шутку, лохмачу взмокшие волосы на голове сына, будто ему четыре. Он уклоняется и, нахмурившись, топает в ванную.

— Что-то не так? — кричу ему в спину.

— Ничего. Кроме того, что какой-то мужик распоряжается в нашем доме.

Сглатываю, судорожно подыскивая слова:

— Он не распоряжается, Демид. Он меня защищает.

— От кого? От отца?

Отвожу взгляд. Мне стыдно за то, что случилось, и за то, что невольно в эту грязь были втянуты дети. И я не могу… физически не могу обсуждать с ними эту тему. Особенно с Демидом, который узнал обо всем от брата, и, наверное, все же не в полной мере осознает, какому ужасу я подвергалась.

— Да. От него.

— Дурдом!

Демид захлопывает дверь. Некоторое время смотрю на нее, застыв посреди коридора. Все чаще я замечаю, что когда мне требуется что-то обдумать, принять решение или просто успокоиться, я словно отключаюсь, выпадаю из происходящих событий. В таком состоянии я, например, нахожусь, когда мы медитируем со Степаном. Я чувствую, как становлюсь сильнее, выносливее. Не столько физически, сколько духовно. Что-то во мне необратимо меняется. Те события, которые еще месяц назад надолго бы выбили меня из колеи, теперь не способны вызвать и половины когда-то привычных эмоций. Я стала намного более устойчивой в эмоциональном плане, более стабильной. В моей душе поселилась гармония.