Нансен - [2]

— Нет! Упал. С горы… Кровь? Ничего особенного… Вы не думайте, господин Фабрициус, что я испугался этих парней из Нормаркена. А Санга я обижать не позволю. И лыжи мои назвали никудышными…

— Не кипятись!

— Нет, вы только посмотрите, как я снова спущусь с горы. Смотрите! Санг, за мной!

— Погоди! С такой крутизны упадешь — расшибешься…

Напрасны уговоры. Мальчуган и вслед за ним пудель исчезли в белоснежной бездне.

— И в кого такой уродился? Молодец! — улыбнулся в седую бороду Фабрициус. — Все-таки лучше подожду, пока он вернется…

Старик сел на пенек, вынул из кармана коротенькую трубочку, закурил задумчиво.

Владелец небольшой типографии, был он давним другом отца Фритьофа — Бальдура Нансена. Связывали их и деловые отношения: секретарь окружного суда заслужил добрую славу честного стряпчего. Прилежный, трудолюбивый человек! Правда, Фабрициус не сказал бы, что семья Нансенов живет в полном достатке. Если бы не деятельная хозяйка Сторе-Френ, то семье приходилось бы туговато.

Как различны натуры родителей Фритьофа! Тщедушный, сухонький Бальдур Нансен в своем темном сюртуке и широкополой шляпе походит скорее на пастора, чем на юриста, так он неизменно размерен, аккуратен и тих.

Зато фру Аделаида Нансен кажется олицетворением подвижности. Урожденная баронесса Ведель-Ярлберг, она чужда аристократической чопорности, пренебрегает всякими условностями. Не считаясь с мнением света, что женщинам неприлично заниматься спортом, бегает на коньках и на лыжах, не брезгует никакой работой. Случается даже, что помогает служанке стирать белье. Трудится и в саду и на огороде, сама обшивает детей, а на досуге много читает.

Фритьоф весь в свою мать — такой же подвижный, смельчак. Впрочем, кое-что заимствовал он и от отца — в характере его настойчивости и дотошности хоть отбавляй.

— А вот и я! — веселый мальчишеский голос вывел старика из задумчивости.

— Что с тобой, парень?

— Опять упал. Лыжа одна отстает, другая рвется, вперед…

— Да, лыжи твои действительно никудышные. Ну что ж, жди от меня подарок. Новые…

— Настоящие?

— Самые лучшие, такие, что станешь чемпионом нашей округи.

— Благодарю, господин Фабрициус!

— А теперь идем в Сторе-Френ…

Безгласный зимний лес поглотил в своей чаще седобородого старика и шедшего рядом юнца. Шагали они неторопливо, молча, словно боясь нарушить величественный покой окружающего мира.

Если учитель арифметики входил в класс и сразу, не говоря ни слова, шел к высокой кафедре, это было верным признаком, что он в дурном настроении. Но сегодня все вышло иначе, хотя учитель в ответ на общее приветствие: „Здравствуйте, господин Трюгве!“ — лишь торопливо кивнул головой.

— Дети! — произнес он, взяв одну из принесенных с собой тетрадей. — Задача, которую я задал для домашней работы, была не из легких. Мало кто из вас правильно решил, сколько прибыли получил рыботорговец, продавая свой товар на два скилинга дороже, чем раньше. И тем более порадовал меня ученик, который не только нашел верное арифметическое решение, но сделал это и алгебраическим способом. А ведь алгебру вы начали изучать совсем недавно. Значит, он способный, отличный математик. Кто он? Мальчик, непостоянный в прилежании и потому не достигающий должных успехов. Зовут его Фритьоф Нансен!

Фритьоф просто не поверил своим ушам, услышав после слов „отличный математик“ свою фамилию. К математике он не питал особой склонности и алгебраическое решение задачи сделал лишь для забавы, нисколько не помышляя заслужить одобрение господина Трюгве.

Лестные слова учителя тронули его мало, потому что мечтал он совсем о другом. Если бы кто-нибудь спросил: „Что ты сейчас хочешь более всего?“ — Фритьоф ответил не задумываясь: „Сделать такой самострел, чтобы можно было бить белок без промаха!“

Учитель вызывал к доске то одного, то другого ученика.

— Ялмар Гундерсен! Реши задачу: „Купец продал двадцать кусков сукна первого сорта и в три раза больше второго сорта. Сколько крон заработал купец, если…“

— Оттар Стефенссен! Сколько нажил рыботорговец, который…

— Оле Больстад, как велик барыш виноторговца, если он…

Господин Трюгве скрипучим голосом диктовал задачи, в которых неизменно кто-нибудь что-нибудь продавал, покупал, наживал.

Фритьоф рассеянно глядел в окно. Подсчитывать чужие барыши было невмоготу.

„А что, если вместо лука-самострела сделать ружье? Настоящее ружье из водопроводной трубы, и чтобы стреляло оно картечью, нарубленной из гвоздей. С таким ружьем можно смело охотиться в лесу на любого зверя…“

Фритьоф даже подскочил от такой блистательной мысли. Но — порох… Где достать порох?

Как истый изобретатель, он был целиком захвачен своим замыслом. Даже громкий звонок, возвестивший перемену, не отвлек. Когда школьники гурьбой выбежали в коридор, Фритьоф остался в классе один. Светловолосая голова его низко склонилась над книгой. Но он только делал вид, будто читает. Пускай все полагают, что он увлекся книгой, и не мешают ему изобретать.

— Эй, Нансен! Чего расселся? Ишь, великий математик!.. Сколько будет дважды два? Пять? Докажи алгебраическим способом. Ну, чего молчишь?

Разумеется, так мог приставать только Карл Дауес, Считавший себя первым силачом в классе. Подкрался он незаметно и решил подразнить Фритьофа. Между ними вражда давняя: Фритьоф тоже считает себя первым силачом в классе.