Нам подскажет земля - [40]

А кто должен сдерживать? Ведь не поставишь возле каждого из таких негодяев милиционера, который ходил бы следом и при случае мог схватить за руку…

Думать так — значит, стараться снять с себя вину, успокоиться. Василий Вакулович резко взмахнул рукой, словно подчеркивая свои мысли. Нет, он не мог успокоиться. Совершено преступление, и ему казалось, что в этот миг он со своими сослуживцами чем-то отвлекся, словно вздремнул на посту. А спать нельзя. Милиция должна иметь тысячи зорких глаз, тысячи смелых, горячих сердец, тысячи крепких, надежных рук добровольных патрулей. Тогда не проглядели бы…

Василий Вакулович остановился у окна, отдернул портьеру и долго смотрел на потонувший в огнях ночной город.

В коридоре послышались тяжеловатые шаги, глухой кашель, и в дверь без стука вошел начальник управления.

В одной руке он держал дымящуюся папиросу, в другой — пачку «Казбека» и коробку спичек.

— Ждешь своих? — спросил он, усаживаясь на диван и раскладывая рядом папиросу и взятую со стола пепельницу.

— Жду, Максим Прохорович, — повернулся к нему Рогов. — Почему-то долго их нет…

— Когда ждешь, всегда кажется долго.

— Это верно.

Полковник вновь заходил по комнате.

— Да не мельтеши ты перед глазами! — сказал комиссар покашливая. — Небось, весь день из угла в угол топчешься, знаю тебя… И зря ведь, волнуешься.

— А вы-то, Максим Прохорович, — улыбнулся Рогов, — наверное, пятую пачку выкуриваете?

— Четвертую. В обкоме заседал, некогда было.

— Теперь спешите наверстать?

— Вроде бы.

— Пора бросать.

— Пробую. Вот как раскроем эти два убийства, так брошу.

— Я ловлю вас на слове.

— Согласен. — Комиссар чуть вздрагивавшими пальцами вытащил новую папиросу, чиркнул спичкой.

Рогов сел за стол, пододвинул к себе телефон: он ждал звонка. Обождав, пока откашляется почти невидимый в дыму комиссар, поинтересовался:

— Ругали в обкоме-то?

— Досталось. — Комиссар стряхнул пепел, откинулся на диване. — В городе слухов много в связи с этими убийствами. Говорят, на Кавказ откуда-то с севера приехала банда головорезов, которая проигрывает людей в карты, а потом убивает.

— Глупости!

— Мы с тобой знаем, что это глупости, а народ-то не знает. Вот и верит всяким грязным слухам. Чтобы опровергнуть этот вздор, надо быстрее раскрыть убийства и широко оповестить об этом. А главное — нам надо чаще беседовать с народом, рассказывать о нашей работе, тогда у нас появятся новые помощники. Кстати, ты, Василий Вакулович, когда выступал на предприятии в последний раз?

— Давненько, — покраснел Рогов. — Все некогда…

— А ты следуй совету Кирова: сними язык с плеча, и тогда время найдется.

— Я вот с комсомольцами занялся, из районного штаба…

Начальник управления вскочил с дивана, рубанул зажатой в руке папиросой:

— Правильно. В обкоме сегодня много говорили об этом. И знаешь, что решили? Организовать патрулирование улиц в ночное время. Группами. Из добровольцев. По опыту ленинградцев.

— Доброе дело.

— Конечно. Очень сильное профилактическое средство. Больше того, это же знаешь что? Передача некоторых функций государства в руки народа. Понимаешь? — Комиссар в волнении быстро прошелся по кабинету, бросил в пепельницу потухшую папиросу, закурил новую. — Народ сам себя готовит к коммунизму. Видишь, в какое время мы с тобой живем?..

И он улыбнулся, по-детски радостный и довольный. Глядя на него, заулыбался и Рогов.

Несмело, словно боясь нарушить радостную атмосферу кабинета, звякнул телефон, напоминая о суровых буднях. С губ Рогова мгновенно слетела улыбка. Он быстро снял трубку:

— Слушаю. Добре. Идите в штаб, я буду там…

Рогов встал.

— Ты уходишь? — спросил комиссар.

— Да комсомольцы зовут.

— Обязательно расскажи им о решении обкома.

— Добре. — Рогов посмотрел на часы. — Скоро наши вернутся, хотелось бы дождаться, но…

— Ты иди, — сказал комиссар, — а я немного посижу. Кстати, я газеты сегодняшние не успел просмотреть, вот ими и займусь…

Он забрал с дивана свои папиросы и пересел к столу Рогов посмотрел на его уставшее лицо, побледневшее от непрерывного курения, в мыслях ругнул себя за неосторожные слова: выходит, заставил комиссара остаться за начальника угрозыска. Теперь отговаривать его бесполезно.

Глава 24 С этими — горы свернешь!

Комсомольский штаб размещался по улице Мира в новом здании на первом этаже. Маленькая комната в конце коридора. Два стола буквой «Т», накрытые красными, в чернильных пятнах, скатертями, несколько стульев. В углу, возле двери — скамейка, на которую усаживали задержанных нарушителей общественного порядка. На стене напротив три большие полукиловаттные электролампы. Это «хозяйство» члена штаба редактора сатирической газеты «БОКС» Славы Мархеля, долговязого паренька в очках. На столе в вазе красивый букет. И трудно догадаться, что в этом букете искусно спрятан фотоаппарат. Стоит только сидящему за столом штабисту нажать снизу кнопку, как мгновенно зажигаются лампы на стене и мягко щелкает затвор фотоаппарата. Готово. А завтра уже фотокарточка задержанного хулигана будет «красоваться» в витрине «БОКСа», установленной на самой людной площади города, у кинотеатра имени Челюскинцев.

Сегодня в штабе шумно: суббота — активный день. За столом скрипит пером начальник штаба Володя Котенко — инструктор райкома комсомола. Вокруг него сгрудились комсомольцы с красными нарукавными повязками. Они только что вернулись с дежурства, еще не остывшие от пережитых волнений, оживленные, веселые.