Нам не страшен Хуливуд - [17]

– А вам уже удалось что-нибудь выяснить?

– Почти ничего. Такое время суток, Уолтер. Большинство людей сейчас в постели. Я выяснил, что погибшего в аварии водителя звали Вилли Забадно, он был ночным сторожем деревенского морга. Соответственно, можно почти со стопроцентной гарантией предположить, что и тело откуда-то из сельской местности… Теперь мне остается выяснить, кем была девица и с какой стати этот Забадно повез ее покататься дождливой ночью… Знаете что, Уолтер?

– Что, Билл?

– Чертовски забавно жить в этом городе.

Вернувшись домой, Тиллмэн первым делом проблевался в туалете. Это несколько привело его в чувство, поэтому он проследовал к бару и смешал себе коктейль. Открыв жалюзи, окинул взглядом голливудскую панораму. В небе проплывал самолет, сияя россыпью рубиново-красных и изумрудно-зеленых огней. Тиллмэну захотелось заплакать. И удержался он от слез лишь из страха, что, раз заплакав, не сможет остановиться. Он не удивился бы, если бы этот чертов самолет сейчас рухнул наземь. Пронзительно заверещал телефон. «Начинается», – подумал он.

– Я звоню сюда каждые пятнадцать минут, – сказала Шила. – И уже собралась было позвонить в городскую тюрьму.

– А с какой стати ты так волнуешься, солнышко?

– Я боялась, что тебя упрячут за решетку. Прицепятся к чему-нибудь – и упрячут.

– Если бы ты позвонила туда, поднялся бы страшный переполох. Полицейские на месте даже не сообразили бы, о чем ты толкуешь. Друзья предложили мне отправиться домой и выкинуть всю эту историю из головы.

– Просто так? Просто так взяли и отпустили?

– Господи, Шила, с кем, по-твоему, ты связалась? С каким-нибудь ничтожеством в весе пера?

– Вес пера – это не про тебя.

Ну ладно, раз уж она сказала это, то почему не добавила, что и «ничтожество» – это тоже не про него? Или она дает ему понять, что считает его как раз ничтожеством? Или намекает на то, что решила сыграть собственную игру? Хитрожопая поблядушка!

– Ну и как, этот говнюк благополучно доставил тебя до дому?

– Если ты считаешь его говнюком, почему ты позволил ему увезти меня? Ты ведь его впервые в жизни видел. Он ведь вполне мог оказаться насильником.

"Что ж, – подумал Тиллмэн, – значит, обломилось бы мужику такое, чего он в жизни не нюхал".

– Я решил избавить тебя от допроса. От целой кучи неприятностей.

– А себя ты решил избавить от кое-чего похлестче. Может, и от тюремного заключения.

"Ах черт, – подумал Тиллмэн, – вот оно, начинается. Прежде чем кадрить эту девку, надо было приглядеться к ее клыкам и коготкам. Да, но интересно, кого она из себя строит? Да ведь и в машине ломалась…»

– Ну-ка повтори.

– Меня мучают угрызения совести. Мы с тобой занимались тем, чем не положено заниматься в машине, ночью, на скользкой дороге, а в результате произошла авария и в ней погиб, как минимум, один человек. Мне теперь не заснуть. И не думаю, что я в ближайшее время смогу заснуть спокойным сном.

– Прими валиум, – стараясь сохранять хладнокровие, сказал Тиллмэн.

– Таблетки вызывают привыкание. Нет, мне надо чем-нибудь забить себе голову и утомиться как следует – а уж потом я свалюсь в койку и засну.

– Ну, и есть что-нибудь на примете?

– Вот на съемках я только работаю, ем и сплю. То есть, я ничего не имею против, но съемки забирают у меня всю энергию. Я работаю, ем и сплю. И если бы меня пригласили на съемки…

– В моем сериале…

– Ну, я думаю, для тебя это было бы совсем просто. Ты же и так не в весе пера.

– Маленькая роль? Контракт на два-три дня?

– Пожалуй, этого хватило бы. Впрочем, не знаю. Но можно попробовать.

– Может быть, мне удастся заставить их вписать в сценарий роль недельки так на четыре, на пять?

– Это было бы просто великолепно! Я хочу сказать, долгие часы репетиций, а потом съемки – это так вымотало бы меня, что каждый вечер, придя домой, я сразу же засыпала бы. Каждый вечер в течение нескольких недель!

– Потому что, принимая участие в съемках, ты только тем и занимаешься, что работаешь, ешь и спишь.

– Ну, и еще, возможно, время от времени с кем-нибудь трахаюсь.

– Ага, понятно. Только знаешь что?

– Что?

– Трахаться тебе придется с самой собой.

– О Господи, как вспомнишь этот обезглавленный женский труп! На мостовой, под дождем, совершенно обнаженный… Такое не скоро забудешь.

– А никакого трупа не было. Это был манекен. В разговоре возникла смутная пауза.

– Это, должно быть, какая-нибудь хохма? Типа выражения: никакая это не женщина, это моя жена?

– Объясняю тебе, что тревожиться тебе не о чем. И впадать в бессонницу у тебя нет повода. Я не дам тебе никакой роли, а что касается твоей мохнатки, так, по мне, можешь ее просто-напросто зашить. Вот такие-то дела, милая!

– Что ж, мне придется все это тщательно продумать. И, может быть, обратиться за советом к умным людям.

Она повесила трубку. Тиллмэн тут же позвонил Кейпу. Впрочем, позвонить туда ему было велено.

– Я к вашим услугам, Эммет. Вы уже дома?

– Да, сэр, дома.

– Ну, и как все прошло?

– Просто ничего не могу понять. На мостовой лежали два тела. Одно из них обезглавленное. Полицейские, приехав, принялись давить на меня. Ну, сами понимаете. Никаких улыбок. Никаких шуточек. Этак вежливо, но с угрозой. Имя, адрес, телефон. Они узнали меня, они меня прекрасно знали, но и виду не подали. Затем приехали детективы. Еще того не легче. Буквально буравят меня взглядами. Понимаете, что я хочу сказать? Дают мне понять, что я лжец и убийца и что мне нужно держать ухо востро, иначе они вздернут меня на ближайшем уличном фонаре.