Нам не страшен Хуливуд - [13]

Кейп строил из себя рубаху-парня, которому никогда не жаль времени и сил на то, чтобы вызволить подгулявшего коллегу из полицейского участка или пристроить какого-нибудь дальнего знакомца в лучшую ложу на главных скачках сезона. Он вел себя как человек, преисполненный отеческой заботы, всегда готовый дать добрый совет или протянуть руку помощи. Известно было, что он принимает личное участие в подготовке ко дню рождения какого-нибудь малыша или проводит полдня, высаживая цветочную рассаду, чтобы помочь старушке из Санта-Моники, с которой он только что познакомился на скамейке у моря. Его жизнь была пронизана подобными внешне незначительными благодеяниями. Его карманы вечно были набиты – и забираться туда он позволял чуть ли не каждому. Во всяком случае, именно так о нем говорили.

Чего Тиллмэн не знал, так это того, что Кейп рано или поздно предъявляет облагодетельствованным счет, подобно тому как великие державы никогда не забывают ни об одной залезшей в долги стране, а крестные отцы мафии просят ответить услугой за оказанную ими ранее услугу.

Вопреки ненастью, ночные зеваки начали наконец собираться в окрестностях «Милорда»; дождь, хлещущий в витрину и рассеивающий свет фонаря, искажал их фигуры до неузнаваемости. Из патрульной машины вылезли двое полицейских, они подняли капюшоны плащей и взяли на изготовку дубинки.

Под таким дождем они не собирались особенно церемониться. Один из них, темнокожий, был в кожаной авиакуртке с меховым воротником, а белокожий – в ветровке, ворот которой застегивался на подбородке.

Белый полицейский предпринял вялую попытку отогнать зевак. Они послушно затрусили прочь, как овцы из стада, облаянные пастушьей овчаркой. Чернокожий присел на корточки рядом с мертвым водителем.

Тиллмэн набрал незарегистрированный номер Кейпа. Сам факт, что ему был известен этот номер, свидетельствовал об особом положении актера. После нескольких гудков трубку взяли.

– Чем я могу помочь вам, – вместо «алло» произнес Кейп, даже не дав Тиллмэну шанса назвать свое имя.

– Это я, Эммет, – сказал Тиллмэн. – Прости, что беспокою тебя в такой час.

– О чем разговор, – возразил Кейп с такой кротостью, что голос самого Тиллмэна задрожал от несбыточного желания встретиться с родным отцом, которого актер никогда не знал. – У меня все равно проблемы со сном, – развивая инициативу, добавил Кейп.

– Что ж, слава Богу… То есть, я хочу сказать… Послушайте, Уолтер, если у вас бессонница, то вы всегда можете позвонить мне, неважно, в какое время. В любое время, если вам этого захочется…

– Спасибо, Эммет. Но где вы сейчас?

– В кофейне «Милорд» на углу Голливудского бульвара и Виноградной.

– Вы можете разговаривать спокойно? У вас какие-нибудь неприятности?

Тиллмэн заговорил малость погромче.

– Да уж… попал в дурацкую аварию прямо посреди города.

– В какой мере дурацкую?

– Я ехал с женщиной, знаете, и малость баловался с ней, ведя машину.

– Мерили ей пальцем температуру, понятно, – все тем же ласково-деловитым тоном уточнил Кейп.

Тиллмэн рассмеялся.

– Черт побери, Уолтер! От ваших шуточек мне сразу стало малость полегче.

– Так, может, мне еще и перейти на слэнг?

– От разговоров с вами мне всегда становится лучше, о чем бы ни шла речь. Я хочу сказать, вы умеете сфокусироваться на главном. Не ходите вокруг да около. Ухватываете самую суть. Минуту назад здесь появилась полиция.

– Ну и что? Никакой паники. И ни малейшей спешки.

– Шел дождь, и я не заметил, как эта колымага тащилась по Голливудскому бульвару на приличной, впрочем, скорости…

– И она в вас врезалась.

– Да нет. Это я в нее врезался.

– Вы получили телесные повреждения?

– Нет.

– Вы пьяны?

– Я выпил парочку бокалов…

– Полупьяны. Если я скажу, что вы наполовину пьяны, это будет корректно?

– Вполне.

Тиллмэн посмотрел в окно. Темнокожий полицейский оставил в покое труп водителя и присел на корточки возле обезглавленного тела под одеялом. Отдернув одеяло, он отскочил от тела с такой скоростью, что едва не повалился наземь на скользкой после дождя мостовой.

– А ваша спутница? – спросил Кейп. – Она ранена?

– Нет.

– Пьяна? Под наркотиком?

– Нет.

– Как ее зовут?

– Шила Эндс.

– Чем она занимается?

– Актрисулька.

– Объясните ей, чтобы вела себя любезно, однако не слишком любезно.

– Я уже отправил ее домой.

– Понятно. А Что с водителем той машины?

– Мертв.

– Плохо дело. Хотя, конечно, дождь. Скверная видимость.

Кейп, казалось, разговаривает сам с собой.

– Под дождем улицы в Лос-Анджелесе становятся скользкими, как стекло, – поддакнул Тиллмэн. – Вся грязь из недр земли просачивается на асфальт…

– Именно так. А во второй машине были пассажиры?

– М-м-да, – ответил Тиллмэн.

– Надеюсь, не ребенок. Правда же, не ребенок?

– Даже не знаю, как сказать.

– Может быть, домашнее животное?

– В машине было женское тело. Я хочу сказать, из машины прямо на дорогу вывалилось женское тело.

– Тело? Мертвое тело?

Кейп пришел в некоторое недоумение.

– Дело не только в этом. – Тиллмэн заговорил по-простецки, теряя среднеатлантический выговор, самым тщательным образом поставленный ему в театральном училище. – Головы у нее не было.

– Вы в этом уверены? Вы уверены, что не оказались настолько пьяны…