Нам идти дальше - [23]
Самое страшное было то, что среди бумаг, отобранных у Владимира Ильича при аресте, были записанные химией заграничные адреса. Если полковник догадается проявить эту бумагу, тогда все пропало. Не будет газеты. Искра может погаснуть, еще даже не вспыхнув, и в России ее не увидят.
Шли дни. Это были, пожалуй, самые трудные дни, какие до сих пор переживал Владимир Ильич.
Неужели снова годы тюрьмы и еще более далекой ссылки? Правде надо смотреть в глаза.
Ночами совершенно не спалось, все думалось. В сравнении с этими ночами те, которые так изводили его в Шушенском перед концом ссылки, ничего не стоили.
Белые ночи… Как мучительны они в камере!
И вдруг после десятой такой ночи произошло то, чего узник уже не ожидал. Открылась дверь камеры, седой надзиратель принес вещи из цейхгауза и сказал Владик миру Ильичу:
— Собирайтесь. Поедете в Подольск. Вас освобождают.
Его ведут в контору, там он расписывается в книге, получает обратно все, что у него отобрали при аресте, и скоро в сопровождении конвоира уже едет в Подольск, где жили теперь на даче его родные. А Мартова в это же время другой конвоир отвозил в Полтаву. Его тоже освободили.
Повезло. Полковник Пирамидов не догадался подержать на огне лампы бумагу, на которой Владимир Ильич сделал конспиративные записи химией. Счастливый случай! В жизни революционеров такие случаи бывают. Но этому случаю Владимир Ильич радовался особенно: не погаснет, значит, искра, не погаснет!
О, если бы Пирамидов знал, кого он выпускает из своих лап, какие важные для империи события произойдут вскоре!..
Глава третья
ЧТО ПРОИЗОШЛО В КОРСЬЕ
Пароход шел вниз по Волге, потом по Каме и Белой. Владимир Ильич ехал в Уфу прощаться с Надеждой Константиновной. Теперь уж он должен был торопиться: срок годности его заграничного паспорта истекал в начале августа, а уже шел июнь. В оставшееся время предстояло еще многое сделать.
Не хотелось уходить с палубы. После тюрьмы, от которой Владимир Ильич так счастливо отделался, он шутя говорил родным, что еще больше полюбил свежий воздух. «Уж больно было грязно и противно в камере, — рассказывал он. — Пирамидова бы туда». Родные уже не чаяли видеть Владимира Ильича и считали чудом его избавление из лап охранки.
Перед отъездом в Уфу Владимир Ильич успел повидаться с Лепешинским. Тот расстался наконец с Сибирью и прежде всего примчался в Подольск к Владимиру Ильичу. Девочка выздоровела и теперь вместе с матерью жила у родичей где-то под Могилевом. Пантелеймон Николаевич ходил вместе с Владимиром Ильичем купаться на Пахру и радовался жизни так шумно, что посторонние люди дивились: взрослый мужчина, с бородой — и так веселится. Бросаясь с берега в воду, он подымал водопады брызг.
Конечно, он с радостью принял предложение Владимира Ильича стать агентом «Искры» в Пскове, тем более Владимир Ильич перед отъездом оттуда успел договориться с местными статистиками, что те помогут Лепешинскому устроиться на работу. Владимир Ильич даже об этом подумал. Пантелеймон Николаевич был растроган.
— Вы великий организатор, право! — басил он, прощаясь с Владимиром Ильичем перед отъездом в Псков. — Ну, раз вы меня туда посадили, то уж постараюсь, чтоб Псков не отстал от остальной России по части искровства. Да, будем это называть искровством!
Искровство… Искровский дух. Газеты еще не было, а он уже давал себя знать.
По дороге в Уфу Владимир Ильич сделал остановку в Нижнем Новгороде. Тут снова был у Владимира Ильича разговор с единомышленниками. Нижегородцы дали согласие помогать «Искре».
Правильно! Замечательно! Все, кого он считал нужным посвятить в план задуманного «предприятия», горячо одобряли: да, это единственный путь! Газета, если ее удастся поставить так, как задумано, — с сетью агентов в России, с тайными типографиями, которые будут с матриц печатать «Искру», станет как бы строительными лесами для создания единой партии.
Из номера в номер газета будет бить по самодержавию и будить в рабочих массах революционное сознание. И придет час, когда разрозненные сейчас социал-демократы соберутся на съезд и примут программу борьбы за новую Россию.
И выработает эту программу та же «Искра».
Широкий размах замысла Владимира Ильича поражал.
Куда Владимир Ильич ни приезжал, всюду вокруг него собирались люди. Так было в первый его приезд в Уфу после ссылки, то же повторилось и сейчас.
В Уфе Владимир Ильич не успел и одного дня провести вдвоем с Надеждой Константиновной. Только они с утра решат пойти после завтрака вместе в сад или на реку, как раздавался стук в дверь. Появлялся Крохмаль, с ним приходили другие местные социал-демократы из ссыльных, и начинались деловые разговоры и обсуждения чуть не до вечера.
Забывались и завтрак, и река, и обед.
Крохмаль брался организовать искровскую группу в Киеве, куда он предполагал вернуться по истечении срока ссылки. Оставалось ему уже немного.
Создание искровских групп, на которые будет опираться газета, занимало первостепенное место в плане Владимира Ильича. Это будут своеобразные центры сплочения сил партии, первые кирпичи, положенные в ее фундамент. Во главе таких групп встанут лучшие и наиболее стойкие профессионалы-революционеры.
