Нам бы день продержаться… - [8]

– Перекур десять минут, – объявляю и зыркаю на свои часы «Командирские», механические. Отхожу в сторону от места, где идет оживленный обмен мнениями. Осматриваю подступы к вышке. Мои опасения по поводу открытости наших позиций слева подтверждаются полностью. Надо искать место для скрытого наблюдения и засады. Место такое есть, но уж очень далеко оно расположено от нашего опорного пункта и закрыто горами от УКВ-волн радиостанций. Вспоминаются занятия по тактике. Тема «оборона». Наша тема, пришлось изучить. Согласно учению из боевого устава пехоты номер раз и номер два – есть решение. Нужен запасной опорный пункт, куда, если навалятся на нас какие-нибудь отморозки, в больших количествах и при артиллерии нам можно отойти и сохранить своих людей. С каждым часом моего «командирства» на этой войне увеличивается количество выявленных мной проблем и нерешенных задач.

«Думай, командир, думай! Голова дадена не для того только, чтоб фуражку носить, а еще и панаму с шапкой», – подбадриваю себя я. Потому как больше некому тут и соображать, и командовать.

На мое удивление, прибор радиационной разведки показывает небольшое превышение фона. Решаю, что ОЗК и противогазы пока можно оставить здесь. И сбрасываю лишние килограммы со своих плеч. Моему примеру с удовольствием следуют и снайпер, и пулеметчик. Снайпер, кроме всего, волокет на себе Р-392 для связи. Трубка от ТЗК здорово приближает окрестности. Я обговариваю с часовыми знаки взаимодействия и веду свой разведдозор еще дальше на левый фланг по тыловым сопкам. Идем и карабкаемся с одной сопки на другую, делаем остановку. Осматриваем местность и идем дальше. Чем далее мы отходим от заставы, тем больше растет фон. После блочка одиннадцать-двенадцать система, практически вся, лежит на дозорке, дотягиваясь козырьками до КСП [17]. На блочке останавливаемся. На восьмом участке нет второй нашей наблюдательной вышки – лежит внизу, сброшенная сверху гигантским кулаком. Дальше идти без ОЗК опасно, да и устали мы немного. Пока идем в таком же порядке назад, прикидываю в уме, где мне поставить скрытую НП-засаду. И как наладить с ним связь по трубке, а не по радио. Это вопрос к связистам, но я и сам соображаю, как это можно – восстановить линию проводной связи. Она у нас, слава богу, аналоговая, простая, двухпроводная и работает от аккумуляторов, которые на заставе заряжаются каждый день. А провода мои связеры за день на обоих флангах восстановят. Вот только придется их охранять, а то в работе им будет некогда бдить-то. А людей у меня шиш да кумыш. Ночью придется выставить три поста. Часового в опорном, ближние подступы и, как минимум, на левом – один секрет. Это значит шесть человек, если парами, и днем им надо дать выспаться, чтоб носом не клевали. Итого: на день у меня семь-восемь активных штыков, как говорили в гражданскую войну. Часовым показываем обговоренный знак – три раза поднять и опустить над головой оружие. Пулеметчик залегает, снайпер сторожит заднюю полусферу, я поднимаю и опускаю свой автомат трижды. Жду отзыв на свой сигнал. Мне должны ответить то же самое, но с вертикально поднятым вверх оружием. Вечером я поменяю сигналы на боевом расчете [18]. Мы переваливаем через сопку и бодро двигаем на спуске к заставе, вернее к конюшне – там холодная вода в кране и колоде.

Вопрос: «Где мне проводить боевой расчет?» – решился как-то сам собой. На заставе нельзя. Не все еще закрепили и отремонтировали. На опорном строить людей невыгодно – демаскируем позицию. А вот под опорным, между банькой и домиком «дизельной», самое оно. И скрытно, и безопасно. Дизель уже весело тарахтит. В некоторых помещениях заставы горит свет. Матюгаюсь про себя мысленно – светомаскировка.

Народ на построении взбудоражен обилием носимых боеприпасов. Гранат. Увеличением самостоятельности. Напоминаю моим бойцам, что по варианту «Тревога», как и по варианту «Б», службу несем так – не менее двенадцати часов каждый. Это значит, что можно и больше, но не меньше. Кушниренко не возникает. Молчит. Смотрит на меня, как Фома Неверующий на вестников вознесения Христа. Ну, пусть смотрит, лишь бы не мешал. Часовым на сопке выдаю второй ПКМ с двумя коробками. Первый я оставляю на опорном. На ходу обучаю наряд, а заодно и присутствующих обращению с пулеметом. Солдаты слушают внимательно. Тянут руки попробовать. Даю такую возможность. Строй кипит. Ну да – новая игрушка. Отсылаю всех эти самые руки вымыть и отправляю на ужин в столовую, заодно и окна одеялами закроют. А мне и так найдется, что сделать. Надо проверить, где мой народ и как спать будет, и светомаскировку разглядеть ближе. Надо обойти все самому. Озадачить дежурного связиста, чтоб сшил мне показательную облегченку, посмотреть, что сделали с мясом и как. Уделить внимание наблюдателю на опорном. Солдат должен чувствовать свою необходимость и мою заботу о нем живьем. Сходить к часовому на сопку. Зайти на собачник. Осмотреть склады. Использовать по назначению новый туалет. Перезарядить свои магазины. Прикинуть, как лучше баню организовать и бойцов помыть, и постирать. Нет, не солдатское обмундирование, а постирать постельное белье. Солдаты у меня ученые – сами постираются после ужина. Есть хочется. Потом поужинаю. А пока я обхожу склады. Вроде порядок. Потом двигаю к туалету. Туалет у нас без изысков. Яма, дырки в деревянном полу, стены – вся недолга. Бумаги много – подшивка газет постоянно одного и того же хилого размера. Зато в библиотеке этого добра хватает. Перехожу к вольерам собачника. Молодцы проводники, как ни были заняты, а вольеры поправили. Собаки меня узнают, но сильно не радуются. И правильно, не я же их кормлю ежедневно. От собачек мой путь лежит к складу ГСМ и к месту, где вкопана цистерна с водой. Тут тоже все в порядке, но я вспоминаю то, что тревожило меня весь день, – машина. Гараж и наш «Газ-66» вылетел у меня из головы со всеми моими проблемами. До часовых добираюсь уже в темноте.