Наложница визиря - [18]

Она никак не отреагировала на его слова.

Патан явно был раздражен, и поехал вперед, потом отправил Да Гаму к паланкину.

— Как вы там себя чувствуете? — крикнул солдат.

Слиппер пополз вперед, чтобы ответить. На его бледных щеках тут же появились розовые пятна от прилагаемых усилий.

— Привет, капитан, — сказал он на хинди. — Почему у вас столько пистолетов?

У Да Гамы на каждом боку висело по пистолету, рукоятки которых смотрели назад. На груди перекрещивались два широких ремня, и еще полдюжины пистолетов было заткнуто за них.

Да Гама рассмеялся и ответил тоже на хинди.

— У меня еще есть в рюкзаке, сеньор евнух. Лучше иметь лишние пистолеты и не иметь необходимости их использовать, не правда ли?

— Вас беспокоят волки, капитан? — спросил Слиппер. Его маленькие глазки широко раскрылись.

Да Гама приподнял одну бровь.

— Да, это так. Меня беспокоят волки, — ответил он и кивнул на занавески. — Не раскрывайте занавески, ладно? — затем добавил на португальском, глядя на Люси: — Так будет лучше для всех, понимаешь, Люси?

После этого он поскакал вперед, чтобы занять свое место в караване.

С неожиданной ловкостью и проворством Слиппер начал задергивать занавески, но Люсинда протянула руку, чтобы остановить его.

— Он только подшучивал над тобой, глупый! — сказала она. — Неужели ты на самом деле думаешь, что нас увидят волки?

— Он говорил не про волков, — заявила Майя.

Люсинда почувствовала опасность и, хотя не поняла ее, руку убрала. Слиппер задернул занавески.

* * *

Теперь в паланкине стало гораздо темнее. Майя сияла пальмовые листья с колен и коснулась ими лба, затем положила их на квадратный кусок шелка рядом с собой.

— Что это? — спросила Люсинда.

— Ты умеешь читать? — в свою очередь спросила Майя и протянула листья ей.

Конечно, это была книга, как поняла Люсинда, глядя на строчки на пальмовых листьях. Они были сшиты вместе сверху.

— На этом языке я не умею читать, — ответила она, отдавая их назад.

— Это «Гита», — пояснил Слиппер. — Она постоянно ее читает.

— Ты знаешь эту книгу? — поинтересовалась Майя. Люсинда покачала головой. — Это наш самый священный текст, — продолжала Майя, заворачивая тонкую книгу в шелк. — «Бхагавад-Гита»[20], песнь-поклонение.

— Она имеет в виду своего бога, — вставил Слиппер, неодобрительно поджав губы.

— Ты считаешь, что наш бог отличается от вашего? — спросила Майя. Казалось, Слиппер уже готов рявкнуть в ответ, но Майя смотрела на него так нежно, что он только моргнул. — Когда Магомет сказал о том, что есть только один бог, ты думаешь, он имел в виду кого-то, отличного от моего? Или от ее бога?

— Как скажешь, госпожа, — ответил Слиппер. Правда, Люсинде показалось, что евнух не убежден и даже выглядит разозленным.

Майя улыбнулась:

— В этой книге Всевышний говорит: «Когда фитиль добродетели горит тускло, я принимаю человеческое обличье». Разве христиане также не верят в это?

Она склонила голову на бок, глядя на Люсинду, которая в это мгновение затруднилась бы сказать, во что она верит.

— Мы так не думаем, — ответил Слиппер, словно за них обоих, до того как Люсинда успела вымолвить хоть слово.

— Может, я неправильно поняла, — ответила Майя. Теперь ее лицо ничего не выражало и напоминало маску.

— Я думала, что читать умеют только ваши священники, — сказала Люсинда Майе после неприятной затянувшейся паузы.

Майя перевела взгляд с евнуха на нее. Люсинда чувствовала, что женщине потребовались усилия, сохранить спокойствие.

— Это так, по большей части. Конечно, читать умеют некоторые купцы, но не на санскрите, не на языке богов. Но по какой-то причине и нас, девадаси, храмовых танцовщиц, тоже учат читать, — она рассмеялась, но глаза оставались серьезными. — Знаешь, это забавно — только брахманы произносят эти слова вслух, но я ни разу не встречала ни одного брахмана, который мог бы читать эти книги. Они учатся читать в детстве, но предпочитают запоминать священные тексты наизусть, повторяя слова за гуру. Иногда запоминаемые ими слова полностью отличаются от написанного в книгах.

— Я рад, что никогда не учился читать, — сказал Слиппер.

— Но если женщинам не положено произносить эти слова вслух, почему танцовщиц обучают чтению? — спросила Люсинда.

— Я часто сама об этом задумывалась. Может, потому что тексты, которые должны изучать девадаси, слишком скучны для брахманов, например, «Натьясутра», книга о танцах, или «Камасутра», книга о любви. Может, потому что многих девадаси в конце концов продают мусульманам и брахманы знают, что там у нас не будет доступа к священным текстам, — она грустно покачала головой. — Но, конечно, это кажется маловероятным, не так ли? Если бы их на самом деле заботило наше благополучие, они бы не стали нас продавать.

Конечно, Люсинда и раньше знала, что эта Майя — рабыня, но по какой-то причине слова баядеры дошли до самой глубины души и произвели сильное впечатление.

— Пожалуйста, не удивляйся так сильно. Меня купила твоя семья.

— Что? — заикаясь, пробормотала Люсинда.

— В этом нет ничего особенного, — вставил Слиппер, почувствовав ее растерянность.

— Какая разница для меня — для кого-либо из нас? Это просто еще одна жизнь. Теперь я рабыня… Разве я не была королем? Деревом? Собакой? Неприкасаемой? Я рождалась миллион раз, и меня ждет еще миллион перерождений.