Наложница фараона - [82]

— Благодарю! — Андреас посмотрел на отца весело смеющимися глазами, чуть склонив набок темно-кудрявую голову.

— Конечно, это и рядом не лежало с твоей работой, но камни и золото, по-моему, хороши, — заговорил Элиас Франк оживленно.

Андреасу понравилось, что отец по достоинству ценит его работу.

— Ты позволяешь мне переделать их? — доверительно спросил он.

— Они твои! — продолжал отец все так же оживленно, довольный тем, что угодил сыну. — Думаю, если над этим золотом и над этими камнями поработают твои руки, цены всему этому не будет!

— Откуда у тебя эти серьги? — рассеянно спросил Андреас. — Это не наша работа. У нас в городе такую эмаль на скани делают гораздо тоньше.

— Я давно когда-то купил их, — отец мотнул головой. — Уже и не помню, где.

— Молодость у тебя веселая была, ты много видел, — заметил задумчиво Андреас. — Вот рассказал бы мне как-нибудь…

Впрочем, он не мог бы сказать, что испытывает такое уж сильное желание послушать рассказ отца о приключениях уже далекой молодости. Пожалуй, Андреас это сказал просто так, чтобы сказать что-нибудь, потому что хотелось что-нибудь сказать.

— Я другое тебе хотел сказать, — серьезно заговорил отец и наклонился к печи пониже, Андреас теперь не мог видеть его лицо. — Я на тебя переписал часть своего имущества, ну и деньги соответственно… Нет, не говори, что тебе ничего не нужно, — отец повел рукой в широком рукаве халата. — Ведь ты мой единственный сын, я люблю тебя. Сестры твои уже свою долю получили. Я об одном хотел тебя попросить: пригласи меня на свадьбу. Пусть у тебя на свадьбе, как положено, будут мать и отец. И позволь мне преподнести тебе на свадьбу дарственную на имущество и деньги. Пусть люди знают, что я не обездолил единственного сына. Ты вправе осуждать меня за суетность; если тебе неприятно то, о чем я прошу, тогда возьми дарственную сейчас. Я хочу искренне, чтобы твоя свадьба стала радостью для тебя; и если тебе неприятен будет мой приход, можешь откровенно сказать мне…

Андреас по-прежнему не мог видеть глаза своего отца. В сущности, Андреас не мог сказать, что ему очень хочется, чтобы отец являлся на его свадьбу и торжественно, при людях, наделял бы его имуществом и деньгами. Но в то же время Андреас не мог сказать, что ему совсем уж не хочется этого, что ему было бы это неприятно…

— Я ничего не имею против, — чуть растягивая слова, заговорил Андреас, — но мама… Ты уверен, что это не испортит ей праздник?

Произнеся «праздник», Андреас на мгновение понял и ощутил с беспощадной ясностью, что его свадьба вовсе не будет праздником для его матери. Но он не хотел об этом думать. Он знал, что подобные мысли погрузят его снова в эту глубину странностей и чудачеств, из которой он едва сумел вынырнуть; а, например, Гирш Раббани до конца своей жизни будет, наверное, барахтаться в этой глубине… Голос отца, громкий и оживленный, отвлек Андреаса. Андреас вздохнул с облегчением.

— Нет, нет! — горячо говорил отец. — Поверь, я знаю характер твоей матери; она порадуется тому, что у тебя на свадьбе будут присутствовать и мать и отец, и тому, что я не обездолил тебя!..

Снова промелькнула каверзная мысль о том, что мать прежде всего не порадуется самой свадьбе. Но Андреас отогнал эту мысль, резко мотнув головой. Он не хотел, чтобы мысль эта развилась и начала бы грызть, точить его сознание…

— Думаю, ты прав, — сказал Андреас. — Хорошо! Стало быть, я пригласил тебя на свадьбу и пусть все увидят, что ты не обездолил меня.

Довольный отец засмеялся и на мгновение сжал ладони.

— Еще увидишь, как я буду танцевать на твоей свадьбе!

— Увижу! — Андреас прыснул, и, щелкнув щипцами, расколол орех, бросил скорлупки на блюдо, а ядрышко отправил в рот.

Он представил себе отца и мать, сидящих рядом за свадебным столом и даже танцующих рядом, и ему сделалось как-то смешно, хотя ведь, по сути, ничего смешного во всем этом не было. Но тут Андреас подумал совсем о другом.

— Послушай, отец, — Андреас заговорил быстро и решительно. Он нарочно говорил так, чтобы не смутиться и не мямлить. — Послушай, отец, а твоя жена… — Андреас не хотел называть ее по имени, — твоя жена знает об этой дарственной? Я не хочу, чтобы ты ссорился со своей женой из-за меня…

Отец тихонько откинулся на спинку стула и смущенно посмотрел на сына. Заговорил отец не сразу, немного помолчав. Андреас понял, что в отличие от него отец не сможет одолеть смущения и сейчас начнет запинаться, растягивать слова и не договаривать фразы…

— Я бы не хотел говорить о ней с тобой, Андреас, — отец снова сжал ладони. — Мы с тобой вполне можем делать вид, будто ее и нет в наших отношениях. Я не хочу, чтобы ее присутствие, пусть даже только в моих словах, мучило бы и оскорбляло тебя. Еще меньше я хочу хвалить ее, но поверь мне, когда я сказал ей о дарственной, она меня тотчас поняла и одобрила… — отец не договорил, замолчал.

— Значит, сегодня она не была за столом вовсе не потому что она больна? — спросил Андреас даже с некоторой иронией. Он вдруг почувствовал, что не может до конца простить отцу ту обиду, которую отец нанес его, Андреаса, матери, изгнав, по сути, ее с ребенком из своего дома…