Наледь - [3]

Тронутый густой проседью, но еще по-молодому синеглазый и рыжеусый, он говорил с чуть заметной иронией:

- Приехал я еще в прошлом годе к сыну. И вот ведут меня в палатку. Сунули топчан: "Располагайся, отец!" Да что я, цыган, что ли? Прости меня господи. Среди лесу да среди камня и жить в палатке! Ну, нет. Пошел в контору, выписал бруса, гвоздей и всякой иной мелочи. Да и ссуду дают каждому. Только стройся. Я и управился без малого за три месяца со своим домом. А на миру можно и быстрее отстроиться. Так что ж это у вас за мода такая заведена на стройках? Заводы всякие строят - и камня и бруса завались. А люди, это строители, стало быть, живут в палатках годами. Срам!

Воронов смущенно кашлянул в кулак.

- Ты ничего не понимаешь, отец, - отозвался из кухни Михаил. - Все это - временные трудности.

- Какие там временные! - возразил Иван Спиридонович. - У нас вон уж третий год в палатках живут. А на другое место переедут - опять палатки. Так и жизнь вся пройдет. А ведь она у меня не временная.

На столе между тем появлялись тарелки с картошкой, с огурцами, с копченой скумбрией. И все это было нарезано крупными кусками, как режут только мужики.

Широкий в кости, сутуловатый и крепкий, весь свилистый, как осокорь, Иван Спиридонович ходил мягкой медвежьей походкой, и голос его, глухой и хрипловатый, звучал мягко, без укора:

- Ну, я понимаю, дом каменный со всякими удобствами не враз построишь. А деревянный-то сколотить для самих себя нешто долго? Так нет, живут в палатках, по-цыгански. Что за корысть? Не понимаю.

Пол-литра водки он разлил по стаканам. Получилось почти по полному.

- Ну, с приездом вас! - чокнулся он с Вороновым, потом с Михаилом и сказал, как бы оправдываясь: - Я меньше ста пятидесяти не принимаю, не то изжога мучает. От малой дозы, должно быть. Значит, начальником над Михаилом будете? - Иван Спиридонович наклонялся к Воронову и весело подмигивал ему. - Хоть бы вы помогли оженить его. Тут девка одна есть добрая... И прыткая, что коза.

- Ладно глупости-то говорить, - Михаил старался держаться степенно, хотя выпитая водка нет-нет да и растягивала губы его в широкой беспричинной улыбке.

- А что! Либо неправду говорю? - подзадоривал его отец. - Нешто плохая девка? Или не нравится?

- Да при чем тут она? Нравится, не нравится!.. Ты бы лучше о деле поговорил, - пытался Михаил отвести отца от этой темы.

- Про дело и говорю. Вон какие хоромы отстроил, а толку-то что.

- Шел бы на стройку работать, вот и толк был бы.

- Эка невидаль твоя стройка! А мне и сторожем на вокзале неплохо. День отстоял - трое суток свободный. Хочу рыбу ловлю, хочу на охоту в тайгу иду. И мясо и рыба не переводятся. А много ли я там на стройке заработаю?

- Не в рыбе суть, - не сдавался Михаил.

Воронов вяло ел, рассеянно слушал Забродиных и чувствовал, как тяжелеют его веки и невольно щурятся глаза. Всю ночь он не спал; корабль в Приморск пришел поздно, в гостиницах мест не было, и он до самого утра бродил по вокзалу.

- Вам поспать с дороги-то нужно, а мы вас, простите, болтовней донимаем. - Иван Спиридонович заметил наконец сонное состояние Воронова. Проходите в Михайлину комнату и располагайтесь без церемоний.

От койки Воронов отказался; он с трудом снял запыленные сапоги и сладко растянулся во всю длину на кушетке, прикрыв полотенцем лицо. В нахлынувшей дремотной волне ему показалось, что накренилась под ним кушетка и поплыла в размеренной корабельной качке.

Проснулся он от звонкого окрика:

- Есть кто-либо живой в этом доме?

В первое мгновение Воронов подумал, что он и не спал вовсе; но, сдернув с лица полотенце, заметил, что в комнате было сумеречно. За перегородкой кто-то ходил.

- Кто там? - хрипло спросил Воронов, еще толком не понимая, где он сам находится.

В комнату просунулась маленькая рука и решительно отдернула пеструю штору. Потом показалось девичье лицо.

- Простите, - Воронов быстро встал и никак не мог сообразить, где он видел эту, казалось, такую знакомую девушку с серыми глазами.

- Извините за беспокойство, товарищ инженер. Вы что же, за хозяев остались?

В вопросе сквозила явная ирония.

- Одну минутку, - Воронов стал обуваться и вдруг вспомнил, что это же Катя и пришла она, должно быть, к Михаилу.

- Как почивали на новом месте? - звучал ее насмешливый голос из соседней комнаты.

Воронов наконец вышел и столкнулся с ней лицом к лицу; она стояла возле шторы в синем нараспашку пальто, с открытой белой шеей, тоненькая, стройная, игриво поводила плечами и дерзко смотрела ему в глаза. Воронов смутился от этого открытого вызывающего взгляда, невольно посмотрел вниз и увидел черные туфельки, сухие статные лодыжки, сильные икры... и еще больше смутился.

- Что же мы стоим? Может, вы проводите меня? Дорога дальняя, время к ночи идет... А я все-таки девушка. - Катя говорила с легкой улыбкой недоумения.

- Я бы с удовольствием. Но видите, какая история - кроме меня, никого нет в доме. И ни ключей, ни замков...

- Не беспокойтесь. Во дворе старик сети вяжет.

"Значит, она знала, что Михаила нет, - подумал Воронов. - Зачем же она вошла? Странная девица! И удобно ли мне провожать ее? У всех на глазах... но и отказаться нельзя".