Наковальня - [146]

— Мы едва разговариваем. Во всяком случае, без особой любезности, — сухо добавил Рейнер.

— Хм, поразительно, — рассуждал Габриел. — Если ты ничего не знаешь о коренных австралийских именах, то как ты узнал, что Булла был стариком?

Никто не шевельнулся. В первый раз Рейнер казался немного озадаченным.

— Я… ну… а он не был стариком?

— Конечно, он был стариком, — печально сказал Габриел. — Мы звали его дядя Буль. Своей усмешкой он мог растопить мороженое. Булла был стариком, но когда-то его любила женщина, которая сама была стара как дерево, когда я видел ее в последний раз — перед самой ее смертью. Она так и не простила тех, кто убил ее Буллу, и передала свой гнев — хотя потом сама этого стыдилась — своей внучке, чтобы та несла его к звездам. Но… я не говорил, что он был стариком, до того, как ты упомянул это. Коли на то пошло, я никогда не говорил и о том, что его застрелили в голову.

Изадора почувствовала, что у нее отвисает челюсть, и быстро закрыла рот. Левая рука Саксона Рейнера, лежащая на столе, медленно сжималась и разжималась. Наконец, после долгого молчания, Рейнер сдался.

— На самом деле, — сказал он, — его застрелил не я. Это сделал Лазарус. — Рейнер показал на лазерное ружье, все еще прислоненное к контейнеру. — Я пользовался одним из этих ружей. Я только что уложил кенгуру. Мои зарядные блоки находились в рюкзаке, так что я не мог бы застрелить его, даже если бы захотел. Он вышел из буша и увидел кенгуру. Рейнер пожал плечами. — Лазарус запаниковал и выстрелил прежде, чем я успел что-либо сделать.

Тамара Леннокс вмешалась:

— Мистер Кайли, вы закончили? Я по-прежнему спрашиваю себя, неужели вы думаете, что сможете выйти сухим из воды после всего, что здесь случилось?

— Все в порядке, Тамара. — Рейнер положил ладонь на ее руку. — Габриел, послушай, почему ты не придешь к какому бы там ни было итогу, к которому ты ведешь? Все, что мы до сих пор слышали, — это самая замысловатая догадка… просто уму непостижимо, как ты ухитрился до всего этого дойти… ты только подумай секунду, хорошо? Подумай. Единственное, что у тебя есть конкретного — откуда, я думаю, и происходит все остальное, — это тот анализ, который утверждает, что «Байрон Системс» не владеет ничем в Кьяре, верно?

— А это так?

Рейнер пожал плечами:

— Да, конечно, это так. Почему я должен это отрицать? В этом нет ничего незаконного, это даже не является неэтичным. А то, что это не разглашалось, — ну, это просто обычная деловая практика.

— Обычная деловая практика? — возмутилась Чуен.

— Да, обычная деловая практика, — прозаично повторил Рейнер. — В нынешний день и век — и если на то пошло, во вчерашний день и век, и в позавчерашний день и век — единственное преимущество, которое есть у бизнесмена, это умение хранить тайну. Ты должен быть скрытным, чтобы оставаться на шаг впереди конкурентов. И не может быть, чтобы ты, Габриел, не был знакомо понятием тайны. Я бы не осмелился утверждать, что знаю что-то об обычаях аборигенов, но я совершенно уверен, что это понятие известно вашей культуре. Старейшины хранят секреты от младших членов. Ну а в этом бизнесе я — старейшина. Конечно, я собираюсь хранить секреты! А ты бы не хранил? И быть в одном месте, когда все думают, что ты в другом, — это вполне достойный секрет, чтобы его хранить, ты так не думаешь?

— Ловкость рук.

— Больше. Ловкость ума. — Тон Рейнера стал напряженным, а его палец давил на лоб. — Здесь, вверху. Следите! Здесь, здесь, здесь — и нету! Вот он, фокус. Если хочешь и дальше говорить метафорами, тогда забудь о золотой рыбке и представь себе акулу. Многие называли меня так, подразумевая, что у меня масса зубов и ненасытный аппетит. Мелкие, ограниченные людишки! — Его хулители были отброшены щелчком пальцев. — Они нашли правильную метафору, но упустили смысл. Акула… ты с Земли, полагаю, ты знаешь что-нибудь об акулах?

Габриел подтвердил:

— Я бы не хватал ее за жабры голыми руками.

— Хорошо. Акула — это воплощенный динамизм. В некоторых отношениях она очень примитивна, она должна все время плыть, чтобы дышать. Если она остановится, она задохнется и утонет, поэтому она должна все время двигаться, двигаться, расти. И такова же природа общества, природа бизнеса, природа того, чем я занимаюсь. У нас у всех отрицательная плавучесть. Если мы остановимся, мы утонем. Движение — необходимость, Ты должен двигаться, ты все время должен двигаться, динамичный! динамичный! живой! — Рейнер сопровождал свою речь короткими, быстрыми ударами кулаков в воздухе. — Мы всегда совершаем одну и ту же ошибку, мы строим что-то — общество, компанию, — пока не достигаем некоего самонавязанного предела. Либо мы слишком напуганы, чтобы стремиться выше, либо слишком глупы, но мы останавливаемся, мы кристаллизуемся. Затем мы пытаемся навязать постоянство законами или… кто знает?., некими правилами и — бац! Кончено. Хлопком ладони по договору мы подписываем свой собственный смертный приговор! Мы перестаем двигаться и проводим остаток своей жизни — или остаток жизни общества, — погружаясь на дно океана.

Ради всего святого, ты бы знал, как много… ты когда-нибудь