Наковальня или молот - [27]

Димитров и Коларов улыбнулись, горячо пожали руку молодому повстанцу.

С этого момента руководство Сентябрьским восстанием перешло в их руки.

ПОП АНДРЕЙ

«Эй,

повесить попа!

Этот красный поп

без креста,

без молитвы

      ляжет в гроб!

У столба телеграфного

был он поставлен.

Подошел палач.

«Капитан!

Веревка готова».

      Вдали — темный контур

Балкан.

И небо

            сурово.

Поп стоял

у столба,

как огромный утес,

как гранит.

Гео Милев

Повстанец, стоявший на часах у Главного революционного штаба, открыл дверь и вошел в здание.

Склонившись над большой картой, разложенной на столе, с красным карандашом в руке, руководитель восстания сосредоточенно обдумывал план боевых действий.

— Товарищ Димитров, — тихо сказал повстанец, — товарищ Димитров… он хочет войти. Что с ним делать?

— Кто хочет войти? — поднял глаза Димитров.

— Поп.

— Поп? Какой поп? — удивленно спросил Димитров и положил карандаш на карту.

— Повстанец из Медковеца.

— Поп! Повстанец! Пусть заходит.

Поп Андрей шумно ворвался в комнату, поздоровался и тут же начал жаловаться на часового:

— Как человека прошу его: впусти, а он — то да се, канитель разводит. — Потом поп спохватился и представился: — Поп Андрей из села Медковец, повстанец!

Димитров пожал ему руку и пригласил сесть. Оглядел его с головы до ног.

Камилавка. Длинная суконная ряса. На поясе кавалерийская сабля. Потное смуглое лицо с богатырскими усами и всклокоченной бородой, посеревшей от пыли. Веки тоже посерели от пыли. И лишь глаза горят — точно два уголька.

Поп сел, вытащил из кармана платок и стал вытирать им лоб.

— Что у вас в Медковеце? — спросил Димитров.

— У нас в Медковеце все в порядке. Подняли народ, выбили врага и водрузили красное знамя. А здесь как идут дела?

— Сегодня в три часа мы взяли Берковицу. Революционные войска теснят врага к Петрохану. Два наших отряда — Фердинандский и Белимелский — через Крапчане, Бели-Мел и Липен идут на Врацу. Мы привезли сюда укрытое в Габровнице оружие. Теперь мы сильны. В одном лишь Фердинанде десять тысяч красных бойцов. В голодающие горные села мы отправили обозы с продовольствием.

— А вот как быть с Ломом? — нетерпеливо перебил его поп.

— Ты что, был в Ломе?

— Был.

— Тогда рассказывай, — предложил Димитров и тревожно посмотрел на гостя.

— Да что рассказывать?.. Вчера штурмовали казарму. Весь город в наших руках, а казарму держит противник. В ней укрылись все душители народа с женами и детьми. Мы, медковчане и кривобарчане, атаковали со стороны Штырбановой мельницы, но потерпели неудачу.

— Почему? — воскликнул Димитров.

— Потому что голыми руками не одолеешь их.

— Каким оружием вы располагаете?

— Разным. Карабинами, трехлинейками, берданками. А те, у кого нет ружей, вооружились мотыгами, топорами, вилами. Слабоваты мы.

— А враг?

— Враг? Установил на каждом углу казармы по пулемету и поливает нас свинцом. Буквально из каждой щели выглядывает дуло винтовки. А вдобавок ко всему — казарма обнесена колючей проволокой.

— И что же вы сделали?

— Ничего. Решили штурмовать казарму ночью. Нам сказали: как только услышите колокол голинской церкви — бросайтесь в атаку! Мы ждали, ждали — всю ночь не смыкали глаз. Пропели первые петухи, пропели вторые. Начало светать, а сигнала к штурму все не было и не было. А те, кто на рассвете попытался перерезать ножницами колючую проволоку, так и остались на месте, изрешеченные пулями. По-видимому, ничего мы не сможем сделать.

Георгий Димитров помрачнел.

— Ну что ж, батюшка, в таком случае придется отказаться от революции.

Поп Андрей вздрогнул, снял с головы камилавку и положил ее на карту.

— От великого дела, — сказал он с расстановкой, — мы не откажемся. Поп Андрей не пойдет на попятный.

— Молодец, — подумал про себя Димитров и спросил:

— А в ваших селах все восстали?

Поп отрицательно покачал головой:

— По дороге сюда я видел одного земляка: постелил себе мешок под деревом и спит. Мы делаем революцию, а он валяется в тенечке. Жаль, не было у меня времени, а то я б ему показал.

— А сам ты почему оставил позиции? — неожиданно перебил его Димитров.

— Я — посыльный. Товарищи прислали меня за орудием. Мы разрушим казарму и уничтожим врагов, если вы дадите нам свое орудие.

— Но его увезли в Берковицу.

— Берковица уже пала. Прикажите, чтобы как можно скорее вернули орудие сюда. Народ прислал меня за ним, и я без него не уеду.

Димитров улыбнулся. Впервые за эти напряженные дни его суровое лицо озарила беглая улыбка.

— Отец Андрей, — начал он и указал карандашом на маленькую черную точку на карте, — враг здесь, на станции Бойчиновци. Этой ночью мы отбросим его, возьмем в свои руки железную дорогу на Лом. Как только путь будет свободен, бери орудие и отправляйся к своим.

Димитров встал, давая этим понять, что разговор окончен.

Лицо попа прояснилось. Его черная борода задрожала от волнения. Он сделал шаг вперед к народному трибуну:

— Товарищ Димитров!

— Что, батюшка!

— Разреши мне, священнику, обнять тебя как сына. Сегодня я был на митинге. Приехал как раз в тот момент, когда ты говорил. Слушал я тебя, слушал и сказал себе: вот это дело! Жребий брошен. Мы не будем спать, не будем есть, будем бороться и не сложим оружия до тех пор, пока не свергнем власть царя, генералов и банкиров. На нас смотрит весь народ. Теперь я готов на все! — торжественно произнес он.