Накопление капитала - [220]

Вспомним, как формулирует Маркс свои предпосылки. В первом томе «Капитала» он ясно говорит, что для того, чтобы взять предмет анализа «в совершенно чистом виде, независимо от затемняющих дело побочных обстоятельств», он предполагает, что «весь торгующий мир образует одну нацию, одно экономическое целое», и что «капиталистическое производство укрепилось повсеместно и овладело всеми отраслями производства» (стр. 543). Во втором томе он так же категорически заявляет, что предпосылкой его анализа накопления является «всеобщее и исключительное господство капиталистического производства».

Это, конечно, достаточно ясно. То, что Маркс берет в качестве предпосылки, является, следовательно, не сочиненным детской фантазией капиталистическим обществом на острове Робинзона, которое процветает в таинственном месте, изолированном от континентов некапиталистических народов; это — не общество, в котором капиталистическое развитие достигло наивысшей ступени (ведь его население состоит лишь из одних капиталистов и наемных пролетариев), не общество, которое не знает ни ремесла, ни крестьянства и не имеет никаких связей с окружающим некапиталистическим миром. Предпосылка Маркса — не фантастический абсурд, а научная фикция. Маркс берет в качестве предпосылки действительную тенденцию капиталистического развития. Он предполагает, что то состояние всеобщего и абсолютного господства капитала во всем мире, то крайнее развитие мирового рынка и мирового хозяйства, к которым действительно идут капитал и все современное экономическое и политическое развитие, уже достигнуто. Следовательно, Маркс ставит свое исследование на рельсы действительной исторической тенденции развития, крайний предел которого он предполагает достигнутым. Это с научной точки зрения — вполне правильный и, например, при анализе накопления отдельного капитала, как я это изложила в своей книге, вполне достаточный метод, но при рассмотрении главной проблемы, проблемы накопления совокупного общественного капитала, по моему убеждению, отказывается служить и приводит к ошибкам.

Напротив того, Бауэр изобретает фантастическую картину «изолированного капиталистического хозяйства», без промежуточных слоев, без ремесленников, без крестьян, — хозяйство, которое никогда не существовало, никогда не возникнет и которое не имеет ничего общего с действительностью и с тенденцией развития; он выдумывает, следовательно, картину, искусный «механизм» которой так же пригоден для объяснения законов капиталистического развития, как знаменитые механические фигурки Vaucanson'a для объяснения физиологии и психики человеческого организма. До сих пор только буржуазные экономисты оперировали детским средством «изолированного хозяйства», чтобы на этом манекене демонстрировать законы мирового капиталистического производства. Никто не вышутил так зло экономические «робинзонады», как Маркс. И вот сам Маркс на добрый конец разъясняется робинзонадой и ставится на «безупречный базис»!

Но это «разъяснение» Бауэра имеет свои основания. Если вместе с Марксом взять в качестве предпосылки «всеобщее и исключительное господство капиталистического производства» во всем мире, как нечто уже достигнутое, то империализм во всяком случае исключается, и объяснения для него нельзя найти, так как он благодаря самому допущению отошел уже в прошлое, ликвидирован и сдан в архив истории. При этом допущении можно так же мало показать и описать развитие империалистической фазы, как, например, процесс крушения Римской империи при допущении уже достигнутого всеобщего господства в Европе феодализма. Следовательно, поставленные перед задачей согласовать современный империализм с теорией накопления, как она набросана в отрывке второго тома «Капитала», «компетентные» эпигоны Маркса должны были решиться на одно из двух: либо отрицать империализм как историческую необходимость, либо отказаться, как я это делаю в своей книге, от предпосылок Маркса как ошибочных и исследовать процесс накопления в реальных, исторически данных условиях — как капиталистическое развитие, протекающее в постоянных взаимоотношениях с некапиталистической средой. Какой-нибудь Экштейн, который вообще ничего не понял в рассматриваемом вопросе, конечно, не попал в затруднительное положение, делая свой выбор в этой альтернативе. Напротив того, Отто Бауэр, который в конце концов заметил, в чем тут дело, в качестве типичного представителя «марксистского центра» нашел исход в компромиссе: капитализм может, правда, по его мнению, превосходно развиваться на острове Робинзона, но он все же наталкивается в своей изолированности на некоторую «границу» и эту границу он может преодолеть, только вступив в общение с некапиталистической средой. В неверном объяснении (т. е. в моем объяснении. — Р. Л.) все же кроется «зерно истины», заявляет он в конце. «Если накопление в изолированном капиталистическом обществе невозможно, то оно все же ограничено известными пределами. Империализм в действительности служит для расширения этих пределов…Эта тенденция на деле является одним из корней империализма, но не единственным» (l. с., стр. 873, 874).