Накануне - [10]

   -- И куплю! -- муж возвысил голос на жену, для большей убедительности стукнув кулаком по столу.

   -- На тебе гривна зарыценна, да две гривне намо, -- зло выкрикнула жена.

   -- Пустое мелешь, -- попробовал возразить Дмитр, сутулясь под испепеляющим взглядом Добраны.

   С утра брат раздобыл цепи, пленников сковали и заперли в сарае. Семейство разошлось по своим делам, а Степан вновь сел на свою лавку и принялся за работу. Ему не понравилось ворчание Добраны по поводу отсутствия Рады. Женщина громко возмущалась, что ей самой пришлось справляться с делами.

   Пока они шли, она всю дорогу пилила мужа, уговаривая побыстрее выдать замуж Раду и избавиться от Степана.

   -- Все куны нам достанутся! -- бормотала она.

   Рада вернулась засветло. Девушка привела с собой древнего старика - настолько старого, что он сам не помнил, сколько ему лет. Он нисколько не изменился со дня их последней встречи, когда отец впервые посадил трехлетнего Степана на коня. Этот день хорошо запомнился Степану, и он в последнее время часто видел сны из детства. В них отец вновь был молод и полон сил. Степан видел его сильные мозолистые руки, держащие в руках оружие. А потом образ отца сменялся матерью. Она гладила первенца по голове и пела колыбельную песню.

   Старик потребовал расковать девушку. Рада сбегала за кузнецом, а пока ожидали его прихода, старый Любомир с любопытством рассматривал пленницу, осматривая сломанную ногу.

   -- Кому пришло в голову сковать ее... -- укорил он Степана.

   -- Так некому блюде их, -- пожал плечами Степан. -- Из меня сторож сам, видишь какой.

   -- Вижу. Я все вижу, -- кивнул головой старик. -- А вот что видишь ты?

   -- Ну как... -- растерялся Степан.

   -- Опять ходил на болото? -- строго спросил Любомир и укорил. -- Забыл наказы отца?

   -- Я христианин... -- попробовал оправдаться Степан.

   -- Оно и видно, -- брезгливо скривился старик.

   Любомир сел рядом со Степаном, достал из котомки ступку, пучки трав и стал ритмичными движениями сильных рук измельчать травы. Старик молчал, весь уйдя в себя. Когда дело было сделано, встал, пружинистыми шагами отмерял расстояние, ведомое только ему, низко поклонился, забормотав заговор. Потом вернулся, приготовил отвар. Рада напоила им девушку, а старик стал терпеливо ждать, когда зелье подействует. Он еще несколько раз прикладывал плошку губам девушки, знаками показывая, что она должна выпить. От зелья Людмиле стало хорошо и весело, ей казалось, что тело потеряло вес и хотелось вспорхнуть и летать, летать...

   -- Вот и все, -- удовлетворенно произнес старик, когда девушка заснула.

   Сашку, которого расковали вместе с Людмилой, стерег местный кузнец - широкоплечий, коренастый мужик с иссиня черной курчавой бородой и перебитым носом на некрасивом мясистом лице. Тяжелая длань кузнеца лежала на плече Сашки.

   Старик вновь сломал кость, сызнова сложив ее, теперь уже правильно. Открытую рану он присыпал толстым слоем зеленого вещества, обмотав ногу чистой тряпицей.

   -- Срастется. Будет как новая, -- удовлетворенно произнес он.

   -- Хромать не станет? -- обеспокоилась Рада.

   -- Молитесь своему распятому богу, -- буркнул Любомир.

   Рада быстро собрала на стол остатки вчерашнего ужина, пригласив Любомира отведать, чем бог послал. Старик отказываться не стал.

   -- Похолопить решили? -- спросил он, кивнув в сторону Сашки, которого кузнец бросил связанного на землю.

   Степан согласно кивнул.

   -- А не страшно? -- старик искоса посмотрел на Степана.

   -- Чужаки, -- кратко ответил Степан.

   -- Чужаки говоришь... -- Любомир пристально из-под густых кустистых бровей взглянул на Степана. -- То верно.

   Степан не смог выдержать взгляда, отвел глаза в сторону, обратив внимание, что лицо у дочери стало испуганным.

   -- Чужие они не только нам, но и миру... -- сказал Любомир свое веское слово.

   -- Господи прости, -- кузнец испуганно перекрестился.

   -- Значит так, -- старик пружинисто поднялся и, стал он выше ростом, и даже, кажется, раздался в плечах. -- Никто не должен знать сей правды!

   -- Буду нем как рыба... -- моментально пообещал кузнец.

   -- Будешь, -- Любомир властно простер руки в направлении испуганного кузнеца и громогласно повторил. -- Будешь!

   Крепко сжатые в кулак пальцы старика резко разжались, высвобождая неведомую силу. Кузнец пошатнулся и замычал. Пал ниц, безмолвно моля о прощении. Рада, громко ойкнув от испуга, обессилено опустилась на землю. Старик протянул к ней руки и произнес:

   -- Отныне ты сможешь говорить только с чужаком...

   Девушка потеряла сознание. Отец крепко сжал кулаки, но протестовать не посмел. Сашка словно оцепенел, руки и ноги налились ватой, он даже голову не мог повернуть, а отяжелевший язык намертво прилип к небу.

   -- Чужаки останутся с тобой, -- повелел старик, повернувшись к Степану.

   В его хлестких словах, твердом взгляде и горделивой осанке было столько власти, что Степан только лишь кивнул, соглашаясь.

   -- Отпустишь этого, -- кивок в сторону Сашки, -- на пару дней. Покажешь, в какой стороне болото. За ним не ходи. Если вернется, обучишь оружному бою. Не калечь, и спуску не давай.