Накануне 1941 года. Гитлер идет на Россию - [35]

Таким образом, предполагалось навсегда исключить создание мобилизационных резервов в Германии.

Как сообщает Г. Мэйсон: «Канцлер Филипп Шейдманн объявил, что этот договор „неприемлем и неисполним“. В Париже сам Вильсон заметил своему советнику: „Будь я немцем, я сам бы его не подписал“. Но что ожидало Германию в случае отказа подписать ненавистный документ? На Рейне стояли готовые к бою свежие английские, американские и французские войска, вооруженные огромным количеством тяжелых пушек, танков и самолетов. Прояви Германия строптивость, и война наверняка немедленно возобновится!»

И все жаркие дебаты, закипающие страсти, попытки найти компромиссное решение, даже отставки, оказались по сути бесполезными и ненужными. Иного выбора у Германии не было. И незадолго до установленного союзниками срока депутаты Национального собрания проголосовали за подписание договора.

Итак, 28 июня 1919 г. в Большом зеркальном зале в Версале договор был подписан без торжеств и очень быстро. По этому «миру-диктату» Германия возвращала Франции Эльзас-Лотарингию (в границах 1870 г.), Бельгии — округа Мальмеди и Эйлен, Польше — Познань, часть Поморья и другие территории Западной Пруссии; г. Данциг (Гданьск) со своим округом объявлялся вольным городом; Мемель (Клайпеда) передавался в ведение держав-победительниц (с февраля 1923 г. передан Литве). Далее, часть Шлезвига перешла в 1920 г. к Дании, часть Верхней Силезии в 1921 г. — к Польше. Исконные польские земли на правом берегу Одера — Нижняя Силезия, большая часть Верхней Силезии и другие — остались у Германии. Угольные шахты Саара были переданы в собственность Франции. Германия же была обязана соблюдать независимость Австрии, Польши и Чехословакии. Вдоль ее западных границ устанавливалась Рейнская демилитаризованная зона. Колонии Германии были поделены между державами-победительницами. Германия должна была платить репарации. Но самое главное — Германию обязали не аккредитовать «ни в какой чужой стране никаких военных, морских или воздухоплавательных миссий, не посылать их и не позволять им выезжать».

В сущности, Версальский договор официально лишил Германию ее политических и военных позиций передовой державы. В один миг Германия осталась без армии, флота и авиации.

Как пишут авторы книги «Фашистский меч ковался в СССР» Ю. Дьяков и Т. Бушуева: «Не лучше пришлось и Советской России, которая исключалась из участия в мирных переговорах и по воле победителей отделялась от Центральной и Западной Европы „санитарным кордоном“ (поясом государств от Балтийского до Черного моря), дабы предотвратить опасность большевистского заражения Европы». «Образно говоря, поверженная в войне Германия и большевистская Россия стали в те дни париями Версаля», — заключают историки. Но к этому весьма важному вопросу мы еще вернемся.

«Германия почти в одиночку воевала чуть ли не с целым миром и едва не победила. Люди, осведомленные больше других, знали, что исход великой войны не однажды висел на волоске и что только ряд случайностей перевесил чашу весов», — вспоминал в своих мемуарах У. Черчилль.

«Победители, — продолжал он, — навязали немцам то, что было идеалом, к которому стремились либеральные страны Запада. Они были избавлены от бремени всеобщей воинской повинности и от необходимости нести расходы, связанные с вооружением. И, наконец, несмотря на то, что они не располагали кредитом, им были навязаны огромные американские займы. В Веймаре была провозглашена демократическая конституция, которая соответствовала всем новейшим достижениям в этой области. После изгнания императора в верхние эшелоны власти были избраны ничтожества. Под этим тонким покровом бушевали страсти могучей, хотя и побежденной, но оставшейся в основном сплоченной германской нации…»

Г. Мэйсон отмечает: «Чтобы поднять послевоенную Германию из руин, социал-демократическому правительству Эберта прежде всего нужна была крепкая власть, опорой которой, как показали недавние революционные события, могла быть только надежная боеспособная армия. Создать ее поручили генералу Гансу фон Секту, истинному профессионалу, чья преданность делу, организаторские способности, знания, опыт и умение ладить в работе и с реакционерами и с республиканцами были хорошо известны.

Когда в марте 1920 г. его назначили начальником Войскового управления, ему было 54 года. Высокий, подтянутый, элегантный — он скорее походил на аристократа, нежели на прусского офицера. Один из современников так отозвался о нем: „Он слишком интеллектуален для генерала“.

С самого начала Сект знал, какой именно рейхсвер он строит: элитную профессиональную армию, в которой каждый военнослужащий владеет несколькими воинскими специальностями. Шоферы должны уметь обслуживать полевые орудия, повара — стрелять из пулеметов, квартирмейстеры обязаны владеть оружием не хуже стрелков, сержанты могут командовать взводами, а лейтенанты — батальонами.

В 1921 г. Сект заметил: „Будущее — за относительно небольшими мобильными высокопрофессиональными армиями, которые будут действовать значительно эффективнее благодаря авиации“.