Наивные старцы. Анализ современных мифов - [11]

Перед нами два противоположных мнения: с одной стороны, гонители мифов, утверждающие, что пора покончить с мифологическими недомолвками, с иллюзиями, с отупляющими народ и разжигающими страсти мифами, поскольку, чем их будет меньше, тем лучше; с другой стороны, психологи-юнгианцы, полагающие, что мифы — неизбежный и специфический элемент человеческой жизни. Суммируя вышесказанное, можно представить ситуацию как противостояние между «мифофобами» и «мифофилами», иными словами, между гонителями и сторонниками мифов.

Я хотел бы даже более жестко сформулировать позицию «мифофилов», к которым себя отношу. Психология — это мифология, или, говоря шире, вне мифологии немыслима ни одна гуманитарная наука.

Что именно я имею в виду, говоря: психология — это мифология?

Осмысление реальности—традиционная тема философии. Полагаю, что не настрою против себя всех философов, если рискну утверждать, что мы воспринимаем мир двумя способами: субъективно, когда речь идет о восприятии собственной личности, и объективно, когда дело касается окружающих людей. Человек ощущает реальность изнутри, внутри себя и извне, выступая в роли наблюдателя, созерцателя, постороннего. На этом основывал свои выводы, в частности, швейцарский философ Пауль Геберлин, который утверждал, что существуют лишь две фундаментальные науки: психология и физика. Психология стремится осмыслить внутреннюю реальность, а физика — реальность внешнюю. Это утверждение можно с полным правом отнести ко всем гуманитарным и естественным или точным наукам, а также к тем научным направлениям, которые по мнению большинства не могут претендовать на точность.

Сторонники естественных наук часто бывают склонны к преувеличениям: некоторые из них полагают, что наукой имеет право именоваться только наука естественная, констатирующая объективные факты, исследующая реальность при помощи измерительных приборов и обнаруживающая каузальные взаимосвязи; по этим же критериям они оценивают психологию. Таким образом формируется представление о психологии без души; в лучшем случае душа выступает в роли эпифеномена . Но чаще всего душа вообще изгоняется из психологии. Измерение частоты пульса, кровяного давления и определение степени потливости человека, попавшего в определенную ситуацию,— это еще не психология. Если я скрупулезно отмечаю, на каком месяце жизни младенец впервые рассмеялся, то я могу быть уверен, что мой метод близок к естественнонаучному. Исследования человеческого поведения, отталкивающиеся от внешних критериев и статистических данных, не гарантируют нам новых сведений о душе. Сведения о том, сколько часов в день тратил в XVI веке цюрихский ремесленник для того, чтобы заработать себе на кусок хлеба, или сколько каллорий в день потреблял римский раб, любопытны и способны обрисовать историческую ситуацию, но это еще не история. Психология и гуманитарные науки начинаются лишь тогда, когда наблюдения, статистические данные, так называемые объективные факты и т. д. подвергаются интерпретации, когда исследователь задается вопросом о мотивах, стоящих за поведением и чувствами индивида, группы и общества. Однако именно на этом этапе возникает мифология, поскольку зафиксировать психологический феномен можно только с помощью метафор, образов и т. д.

Вполне понятно, почему бихевиористы стремятся исключить из психологии душу, иными словами, любое субъективное переживание, интроспекцию. Если мы условимся считать психологию естественной наукой, то следует признать, что бихевиористы поступают логично. Точные естественнонаучные сведения о человеке можно получить только при условии игнорирования всех субъективных переживаний. Однако подобное исследование вряд ли приблизит нас к пониманию феномена души. Констатация того, что при виде определенной девушки кровяное давление у молодого человека повышается, не может являться полноценным свидетельством отношений, сложившихся между мужчиной и женщиной. Несмотря на то что методами поведенческой терапии — сочетанием похвалы и наказания — исцеляются неврозы тревоги, нельзя утверждать, что мы способны понимать душевное состояние больных и здоровых людей. И.Б. Уотсон, основатель бихевиоризма, писал в 1913 году: «Бихевиорист понимает психологию как абсолютно объективную естественную науку, теоретической целью которой является прогнозирование и контроль поведения; интроспекция не входит в число психологических методов».

В настоящее время бихевиоризм продолжает играть в психологии определенную роль. Техники поведенческой терапии базируются отчасти на фундаменте бихевиористической теории. Бихевиорист стремится исследовать человеческое поведение путем отстраненных наблюдений и точных экспериментов, стараясь уподобиться ученому, изучающему свойства химического элемента. Субъективные переживания индивида в расчет не принимаются.

На мой взгляд, бихевиоризм можно понять только в мифологическом контексте. Перед нами грандиозное преувеличение мифа о Прометее, доходящее временами до гротеска. Человек желает подчинить себе и взять под контроль все и вся. В том случае, когда на его горизонте возникают феномены, которые он не в силах объяснить и контролировать, например субъективные душевные переживания, человек предпочитает их попросту игнорировать или о них умалчивать, несмотря на очевидность того, что подобный образ действий совершенно не вяжется с общеизвестными правилами любой научной работы: ученый должен принимать во внимание все явления, возникающие в процессе исследования вне зависимости от того, подтверждают они его предположения или нет.