Наемный бог - [10]

И тогда я принимаю решительное решение. (Одно из частых Васиных выражений, подчеркивавших роль и значение — тоже любимые его слова — данного мероприятия; нерешительные решения он тоже принимал, но не озвучивал,)

Нужно Ленина подсадить. На руки его взять, поднять — и держать! — да, больше никак. И я должен взять на себя это дело, на себя взять поднятие на высоту вождя мирового пролетариата. И я беру это дело решительно на себя, потому что, как говорил Маркс и в том числе Энгельс, мы не можем ждать милостей от природы, наша задача их вырывать с корнем.

"Владимир Ильич, — говорю, — придется вас подсадить маненечко. — Он улыбается хитренько так, простой ленинской улыбкой такой. — Разрешите попочку, Владимир Ильич". — "Как, батенька? Попочку? Чью?" — "Вашу попочку, Владимир Ильич. Вы не смущайтесь, товарищ Ленин, я парень простой, деревенский, привычный. Я быстро, раз и готово. Ведь для народа нужно. Увидели чтобы вас". — "Ну что ж, батенька, если народу требуется, то давайте. Я вам свою попочку доверяю. Не возражаю".

(На этом месте рассказа обычно у Васи в басовобаритональных обертонах трепетала слеза растроганности.)

— Приседает вежливо Ильич… Не приседайте, — говорю — я, я присяду… И хвать-хоп обеими руками его — и наверх, над собой, как ребенка. Он хоть и маленький был, но крепенький, увесистый такой, знаете. А меня охватил такой политический энтузиазм, что я веса его не почувствовал. Я держал Ленина над собой как бревнышко… как знамя… как перышко… А он речь говорил про НЭП… (Слеза в голосе.)

Бы меня спросите: неужели, Василий Михалыч, вы в продолжение целой речи вождя мирового пролетариата держали один на своих руках? Да, держал. Сначала один. И потом один — вот так вот, на вытянутых… (Зримое изображение поддерживания ладонями попочки вождя мирового пролетариата.)

Но в течение речи вождя нарастал народный энтузиазм, и ко мне присоединился народ. Поддерживать Ленина стали со всех сторон, и колени, и пятки, и голени, верзила один даже дотянулся до подмышек…

Ильич великое говорил, о продразверстке говорил, про НЭП говорил… А меня на следущий же день сделали вожаком нашей комсомольской организации. Вот так начал я путь в науку…

…Путь Васин был и уникален, и характерен для времени, достигшего небывалых успехов в постановке (или посадке) людей не на место, природой назначенное, а совершенно наоборот, и при этом перед стихией натуры человеческой ничтожного и слепого…

Быть бы Банщикову ухарем-купцом — в самый раз; или каким-нибудь хлебо- или коннозаводчиком, предпринимателем с богатырским размахом; и актером мог быть характерным — да и в своем роде был, роль профессора Банщикова исполнял хоть куда!

Самородок с огромным деловым и социальным талантом, он был и превосходным психологом: людей раскусывал с беглого взгляда — определял, кто на что способен, иметь дело или не надо, на какой дистанции держать, в какой манере общаться и как использовать.

Меня, студента, потом аспиранта, сразу определил в личные негры: я знал к тому времени несколько языков, котелок отчасти варил…

— Напишем с тобой монографию, Володя — предложил, дружески хлопнув по плечу и отечески приобняв. — По МОЕЙ любимой теме — склерозу, а?.. У меня большой материал, а вот обобщить, знаешь, все как-то некогда. Ты парень писучий. Потянем?..

Все сотрудники знали, что Вася, имея настоящего образования в районе пяти классов, не более, не в состоянии грамотно написать ни одной фразы. В любимом склерозе, как и во всем прочем в медицине, разбирался не сильней среднего сельского фельдшера.

— Потянем, Василий Михалыч… Почему бы не написать… Только справлюсь ли… М-м-м…

— Можешь не беспокоиться, я тебе создам все условия. Предоставлю весь СВОЙ материал. Свободного времени — сколько хошь, только на клинические конференции иногда ходи для приличия. А кто что не так подумает, не бери в голову. Молчком все, договорились?.. Имя будет на обложке мое — меня все знают. А ты станешь скоро тоже известным, с диссертацией помогу. Деньги получишь, тебе деньги нужны, молодой еще… Половина гонорара будет твоя, сумма не маленькая. Ну, договорились, ВСЕ БУДЕТ ХО-РО-ШО! (Хлоп по плечу опять — с суровым заглядом в глаза, мощно обдав теплоходным дыханьищем. Ударный Васин метод внушения, работавший как отбойный молоток.)

На службу и вправду, к зависти многих, я ходил когда вздумается. Профессорскую монографию писал одновременно со своей кандидатской и книгой "Охота за мыслью". Полгонорара, 20 тысяч тогдашних рублей — сумма для аспирантишки фантастическая. А вскоре получил Вася за эту монографию премию, в три раза большую, чем гонорар, и не выдал с премии мне ни копейки.

Я его поздравил немножко прохладно.

Он чуть замялся, отвел глаза. Совесть у него была развита, но он хорошо умел с ней справляться.

"Живет и дает жить другим", — говорили про него. Так и было, но с уточненьицем: сам жил как хотел, другие вокруг него — как могли. Всех использовал, но никому не мешал, не зажимал, подножек не ставил — по тем временам почти святость. А уж по нынешним…

Зверино был хваток, жил смачно. Дачку отхватил в подмосковной Жуковке, посреди имений правительственных чиновников. Спецснаб, персмашины и прочие благи всегда были при нем — умел и подольститься к кому надо, и дать взятку (сам брал немерено), пристроить-устроить, наврать с три короба, пропихнуть туфту, что попало скоммуниздить…