Наемник - [15]

6

На следующее утро Джо Мозер лежал на кровати, закинув руки за голову, и, уставясь в потолок, вспоминал свою встречу с Надин Хаэр. Он очень быстро обнаружил, что влюблен в девушку, и все остальное время старался совладать с собой, чтобы не выказать ей своих чувств.

Он хотел говорить о складочках в уголках ее рта, но ее интересовала эволюция общества. Он мечтал поцеловать ее изумительной формы ушко, но она была поглощена изучением причин, в силу которых люди пришли к существующему положению вещей. Джо хотел бы держать ее за руку и смотреть ей в глаза, она же выясняла различие между Западом и Советами и искала пути разрешения спорных вопросов.

Конечно, чтобы не оттолкнуть ее, необходимо было подавлять свои желания и потакать ей. Девушка, наверное, и не подозревала, что какой-то офицерик из средней касты может испытывать романтические чувства к ней, Надин Хаэр. Несмотря на всю ее радикальную настроенность, ей такое просто не приходило в голову.

В основном их мир был заранее предопределен. И, несмотря на распространенную сказку, классовые различия становились все более ощутимы. Кроме всего прочего, налоговая система была устроена так, что человек бедный просто не мог сколотить состояние. Способный человек, даже если бы ему удалось хорошо заработать, должен был бы все заработанное отдать сборщику налогов. Серьезный изобретатель, выдающийся художник имели очень мало шансов прорваться в небольшую группку населения, определяемую словом «высшие». Опять-таки, стоимость по-настоящему серьезного образования возросла настолько, что обучаться в хороших школах могли позволить себе очень немногие из рожденных не в высшей или средней кастах. Касты стремились упрочить свое положение. Политическая система страны была двухпартийной, но обе партии жестко контролировались все той же кастой высших. Выборы превратились в фарс, в большой общенациональный праздник со стереотипными патриотическими речами, заявлениями о единстве всех каст, пикниками, пивными ларьками и раздачей транков; но всего лишь на один день.

С точки зрения экономики все было понятно. Производство достигло уровня, при котором нищета, в традиционном смысле этого слова, исчезла. Было создано изобилие всего, составляющего первоочередную жизненную потребность. Социальное обеспечение, медицина, пособия безработным, пенсии престарелым, ветеранам, вдовам, детям, нетрудоспособным удваивались, снова удваивались — до тех пор, пока каждый член общества не получил социальное обеспечение. Представители высшей касты, правда, имели при этом намного больше, чем люди из средней касты, а по сравнению с низшими вообще выглядели богами. Но не бедствовал никто. Это признали и Джо и Надин. Но дальше у них начался спор.

— Разве мы не достигли того, о чем говорил ваш брат? — спрашивал Джо. — Разве это не Утопия? Разве это не то, о чем люди мечтали на протяжении веков? Где же тогда была допущена ошибка? Что сталось с мечтой?

Надин хмурилась, и Джо находил при этом ее лицо прекрасным.

— Общество и прежде временами добивалось изобилия, правда не в такой степени. Например, государство инков.

— Я об этом не очень много знаю, — признался Джо. — Ранняя форма коммунизма, где власть принадлежала военно-жреческой верхушке.

Девушка кивнула головой, со своим обычным серьезным выражением лица.

— В той или иной мере такое же общество построили для себя римляне, — конечно, за счет порабощенных народов.

— И…

— И в этих случаях происходило одно и то же. Общество костенело, Джо, — сказала она, впервые называя его по имени, и от этого сердце у него забилось чаще. — Правящий класс и социально-экономическая система изо всех сил стараются продлить свое существование — даже если этим наносится вред обществу, даже если это ведет к полному его разрушению. Помните

Гитлера? Арийца Адольфа и его тысячелетний рейх? Когда стало очевидным, что затея провалилась, и дальнейшее сопротивление приведет только к разрушению германских городов и гибели миллионов людей, разве это побудило Гитлера и его клику уйти в отставку или капитулировать? Конечно нет. — Надин Хаэр увлеклаеь темой, ее глаза сверкали. — Социоэкономическая система реагирует подобно живому организму. Она пытается выжить, даже если агонизирует, даже если являет собой устаревшую, отжившую форму. Римская политико-экономическая система продолжала существовать еще столетия после того, как назрела необходимость ее замены. А реформаторов, таких, например, как братья Гракхи, убивали или устраняли, чтобы продлить существование отживших элементов, и, когда наконец Рим пал, западная цивилизация на тысячелетие погрузилась во мрак.

Джо никогда не заходил так далеко в своих мыслях. Он неуверенно начал:

— Хорошо, но как можно изменить нашу систему? Если забрать власть у вас, высших, кто станет управлять страной? Низшие? Но это даже не смешно. Попробуйте лишить их сражений и транков, и они сойдут с ума. Им ведь ничего другого и не нужно.

— Допускаю, что положение трудно изменить. Надо уже давно было что-то предпринять. Я не уверена, что знаю ответ. Я лишь знаю, что для поддержания статус-кво у нас трудится крохотная часть населения. Девять человек из десяти проводит все время перед телевизором, посасывая транки. Тем временем стимулы для дальнейшего прогресса становятся все менее осязаемыми. Наше высшее политическое руководство боится, похоже, даже малейших перемен, и потому мы все более и более скатываемся к старым моделям.