Наемник - [73]

Больше нам в то утро не везло; в конце концов мы собрали удочки и все остальное и двинулись домой. Он разрешил мне самому нести рыбину, но отругал, когда она начала задевать о землю.

– Дай сюда! – сказал он.

Мы прошли в сад и издалека увидели отца, который рыхлил мотыгой землю под яблоней. Он остановился на минутку, достал платок и вытер пот с лица.

– Подержи секунду, – велел мне Вернон и отдал рыбину. – Только не волочи по земле. Эй, пап!

Мы подошли ближе.

– Посмотри, какую рыбину поймал Джорджи!

Отец заколебался, затем подошел к нам:

– Вот это да! И правда, прекрасный экземпляр.

Мы постояли с ним немного, Вернон и я с удочками на плечах, отец с мотыгой – и посередине мой улов, рыбина. На отца она произвела сильное впечатление. Вернон не стал говорить, что это он приготовил для меня наживку, и забросил удочку, и вытащил добычу, и не дал ей упрыгать обратно в воду – в общем, что он сделал все. Нет, он считал эту рыбину моей и так к ней и относился. Он заботился обо мне.

* * *

– Не вздумай появляться в Центре – сказал Берти. – Твой пропуск не сработает.

Это было первое, что он сказал мне после прибытия на главный остров; он уже выключил движок, и лодка заходила на место стоянки по инерции. Он выпрыгнул на причал и начал ее привязывать. Я двигался гораздо медленнее, тело еще плохо слушалось. Мне в голову не пришло помогать ему.

– Я и не собирался, – сказал я ему. – Я здесь больше не работаю.

– И не думай, что сможешь появиться с этой историей где-нибудь в другом месте. Не сможешь. С показаниями, которые ты подписал, доверия тебе не будет никакого.

– Это мы потеряли давно, гораздо раньше, чем я подписал что бы то ни было.

– Да заткнись ты!

Он молча смотрел, как я достаю изо рта ракушку. Я заметил эту штуку – ярко-желтую ракушку размером с полдоллара – перед отъездом на берегу Омеги и подобрал для Джинни. Я увидел ее и сразу понял, что ничего подобного никогда дочке не привозил, поэтому подобрал ракушку и сунул в карман. Берти заметил, как я это делаю, и рассмеялся:

– Последний сувенир на память, да?

Я ничего не ответил, но все время переезда с Омеги на главный остров рассматривал свою находку и пробовал ногтем ее шершавую поверхность. Эта маленькая ракушка действовала на меня успокаивающе. Ближе к концу пути я положил ее в рот. Я не мог бы сказать в точности зачем. Раньше мне не раз приходилось ругать Джинни за то, что она любит совать ракушки в рот. Ракушка – не леденец. Ей можно подавиться. Когда я вытащил раковину изо рта, Берти посмотрел на меня странно и сказал:

– Если кто-то и захочет повякать на меня, это будешь не ты.

– А знаешь, ты прав.

Я слишком устал, чтобы разговаривать. И спорить с ним не хотелось. Пока он не занимался мучительством, мне было совершенно наплевать на его слова. И сдерживался я не ради него, а ради себя.

Но он презрительно сморщил нос под солнечными очками; ему не хотелось прекращать этот разговор, последнее слово должно было непременно остаться за ним.

– Это слишком серьезная работа для контрактора. Я всегда так думал. Парни вроде тебя идут к нам ради заработка и думают только о себе. А надо думать и о других тоже. Это наш долг.

Это было последнее, что он мне сказал. Я быстрее заскреб ногтем по ракушке, но промолчал. Опять же, заботясь о себе. А сам подумал: «Кто такие мы? Что делается от нашего имени?» Меня вдруг затопило ощущение отчаянного сожаления. Хотелось вернуться назад, в прошлое, когда неверный поворот был еще впереди. Берти помог мне это понять, хотя испытывать к нему благодарность было выше моих сил. Я определенно ошибся. Корни цивилизации не уходят в ад – если не считать, конечно, что ад находится здесь. Корни цивилизации – в сердце каждого человека. Мысль дерзкая и опасная.

Подойдя к коттеджу, я увидел на крыше Руди. Хотелось думать, что он высматривает меня, – но, разумеется, это означало бы принимать желаемое за действительное.

Я прошел в дом, схватил с полки банку сардин и торопливо сорвал крышку. Дрожащими пальцами вынул кусочек рыбы и поднес к губам. Великолепно! Руди появился в дверях и внимательно наблюдал, как я слизываю пахнущее рыбой масло с пальцев и запускаю их в банку за следующим куском. Он не мяукал и не просил. Масло чудесно смягчило мои растрескавшиеся губы.

Прежде чем позвонить Бетани, я обыскал дом в поисках еды и съел две трети банки оливок вприкуску с крекерами. Несколько минут казалось, что меня вот-вот вырвет, и сильно, но я посидел неподвижно, и неприятное ощущение прошло. Как только еда успокоилась в желудке, я почувствовал прилив энергии. Поднялся и принял душ. Надо было срочно позвонить Бетани, но мне хотелось сделать это чистым.

* * *

В свежей рубашке, с зачесанными назад влажными волосами я позвонил Доктору, но ответа не получил. Потом я попробовал позвонить в Канаду Деборе и Клифтону. Конечно, мой телефон не был подключен к безопасной линии; все важное придется обсуждать лично. Но должен же я подать хоть какие-то признаки жизни.

– Вот ты где! – сказала Дебора. – Бетани уже несколько дней пытается связаться с тобой!

– Ну, я работал на удаленной площадке. В чем дело?

Что-то в ее тоне встревожило меня.