Наемник - [4]

– примитивный считыватель, предназначенный исключительно для контроля местного доступа, – не примет мою карточку, когда я сойду с катера на причал Омеги. И тогда снайпер-трогл подстрелит меня прежде, чем я сделаю двадцать шагов в сторону корпуса нашей группы дознания.

Троглы получили свое прозвище благодаря тому, что живут в пещерах. Как троглодиты. Или, точнее, они сами себя так назвали. Остальным наплевать на них с высокой колокольни, никому не пришло бы в голову даже пальцем пошевелить. Это армейцы, у них более понятная задача, чем у дознавателей или парней из разведки. Мы приходим и уходим; мы не привязаны к Омеге двадцать четыре часа в сутки. По возвращении мы снова отмечаемся в ЦОУ на центральном острове и там же сдаем свои рапорты. После работы я возвращаюсь домой и ужинаю с Бетани и детьми; Берти напивается и идет в Интернет гулять по порносайтам; Джамал воображает, наверное, что у нас тут модный курорт, поэтому отправляется гулять по пляжу под ручку с хорошенькой резервисткой из Индианы, присланной к нам в качестве автомеханика и специалиста по системам охлаждения. Она, между прочим, носит личный жетон на цепочке, продетой в проколотый пупок. Троглы считают нас кучкой бездельников-бумагомарателей и никогда не упускают возможности напомнить нам об этом. Их работа – с максимальной бдительностью охранять Омегу от присутствия любых лиц, не имеющих надлежащего допуска. При обнаружении таких лиц задача троглов тоже проста – уничтожить их.

При всем при том они сходят с ума от скуки. Несмотря на особый статус секретности, Омега даже отдаленно не напоминает передовые позиции возле «Зеленой зоны», где солдаты живут в состоянии постоянного прессинга. Не похожа она и на обустроенный лагерь вроде Гитмо,[2] с инфраструктурой, удобствами и кафешками на каждом шагу. У нас здесь нет технических новинок; скажем, у доктора Аджая нет аппаратуры для сканирования мозга на предмет кровяных сгустков. Нас даже на карте нет. Все это не случайно, разумеется, но троглы по большей части недовольны. Они, видите ли, не слишком геройски смотрятся на общем фоне.

Триста с чем-то лет назад на этом острове обосновалась бельгийская горнорудная компания. Начатые работы с самого начала не были особенно успешными. После того как местные вымерли от завезенных болезней, ассимилировались или удрали с острова, сюда завезли рабов из Конго. Они вырыли шахты, но максимум, что удалось в них обнаружить, – это незначительные следы золота. Серы было полно, но шахты все равно едва-едва окупались. Ситуацию не спасала и попутная разработка залежей гуано. Промучившись так лет восемьдесят, компания оставила остров.

От тех времен на острове уцелел только кое-какой хлам XVIII века, громадные ржавеющие шестерни и часть плавильной печи, а кроме того – что и привлекло внимание вашингтонских парней из агентурной разведки, – старейшие на архипелаге выработки, целый лабиринт туннелей, пронизывающих, как соты, основание острова. Последние обитатели Омеги лет шестьдесят назад покинули ее и перебрались в поисках работы на более крупные острова.

Камеры для заключенных расположены в глубине туннелей – бетонные полы и вентиляционные каналы, уходящие на двадцать метров вверх и заканчивающиеся железной решеткой на поверхности. Только троглы могут впустить обитателя внутрь или выпустить наружу. Даже Берти, чтобы отдать им такой приказ, должен получить добро и специальный код от центральной конторы. Я ни разу не видел этих камер, только слышал о них. Несмотря на недоступность и тайну, с точки зрения функциональности они, скорее всего, оборудованы вполне прилично. Не хуже, чем в Форт-Ливенворте для американцев, зато наверняка надежнее. Кормят заключенных так же, как троглов, – стандартными армейскими готовыми рационами. Они, конечно, быстро надоедают и заставляют человека часто пускать газы, но скудными их не назовешь, на такой еде можно даже разжиреть. Троглы тоже живут в пещерах. Никто из нас не бывал в их казарме – дело даже не в запретах, просто троглы держат марку и пытаются создать вокруг себя атмосферу таинственности.

– Эй… что происходит?

Из-за скалы неожиданно появляется бородатое лицо. Я подпрыгиваю, но стараюсь не показать своего испуга. Троглы часто заводят с нами такую игру – со скуки, а также для самоутверждения; они обожают показывать, какие они умные. Их камуфляжная форма при ярком солнечном свете практически не видна; человек сливается со скалой, как ящерка. Однажды Джамал просто наступил на трогла. Перепугался до полусмерти.

– Ничего, – отвечаю я. – Все как обычно, все в порядке. А я гадал, зачем вы здесь устроились. Подумал было, что спите.

Он мне не верит, но я изо всех сил стараюсь не дать ему повода для злорадства. Я уже говорил, это регулярная армия, хоть они и пытаются убедить себя и всех остальных в своей крутизне, в том, что они будущий отряд «Дельта». Отношение к ним от этого только ухудшается, это уж точно. Кевларовые шлемы, солнечные очки. И бороды. Бога ради! Эти бороды должны говорить об их крутизне, но говорят только о примитивности и пустых претензиях. Волосатые лица противоречат уставу, но они, как спецподразделение на секретном задании в зоне боевых действий, могут позволить себе некоторые вольности. (Они, разумеется, никогда не были под обстрелом, зато казарма у них наверняка с кондиционером, а в свободное время они крутят кино на DVD.) Все троглы отрастили себе одинаковые прямые бороды и подравнивают их внизу тоже по прямой. Это придает им одинаковый лопатообразный вид. Идея в том (хо-хо-хо), что они должны быть неразличимы для посторонних. Корпоративный дух и тому подобное. В одинаковой камуфляжной форме и одинаковых ботинках, с одинаковыми винтовками М-16 и солнечными очками – неудивительно, что Берти, Джамал и я с трудом различаем их между собой. Джамал как-то совершил ошибку – признался, что мы не знаем точно, сколько троглов на острове, семь или восемь. Это польстило их самолюбию и вообще страшно понравилось; они стали чаще устраивать нам сюрпризы, выскакивая неожиданно то тут, то там и пытаясь создать впечатление, что их еще больше.