Наемник - [23]

Когда Рэпп пересек линию финиша, сержант Смит смотрел на секундомер и качал головой. Потом он презрительно взглянул на Митча.

– Хуже некуда.

Рэпп согнулся, опираясь руками о колени, сильно преувеличивая свою усталость. Ему хотелось улыбнуться, но он сдержался, понимая, что не мог показать плохой результат. Парень, стартовавший вслед за ним, еще не закончил. Митч обернулся, чтобы посмотреть, как проходят дистанцию оставшиеся двое. У края полосы, примерно в пятидесяти ярдах, он увидел светловолосого парня, который утром пил кофе на крыльце. Тот стоял на опушке леса и неотрывно смотрел на него, вновь не пытаясь скрыть свой интерес.

Глава 12

Кеннеди оставила машину на восточной парковке и вошла в здание штаба ровно в восемь часов три минуты. Она воспользовалась полуторачасовой поездкой от озера Анна, чтобы попытаться установить порядок очередности в своем постоянно растущем списке обязанностей, как официальных, так и всех прочих. Бо́льшая часть ее работы делалась без протокола, из чего следовало, что она не вела никаких записей и не составляла досье. Ей приходилось все держать в голове. И всякий раз, когда она приезжала в штаб, ей требовалось тщательно выстраивать свой доклад. Когда двери открылись на шестом этаже, один из ее боссов уже ждал с выражением глубокой тревоги на лице.

Макс Пауэрс подтолкнул ее обратно в лифт.

– Проблема, – сказал он.

Пауэрс был шефом ближневосточного бюро. Айрин потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к его стилю работы. Он славился тем, что любил предложения, состоящие из одного слова. Коллеги, работавшие с ним много лет, называли Пауэрса Мушкетом Максом.

Кеннеди сделала шаг назад.

– Что случилось? – спросила она.

Как и всегда, когда Кеннеди входила в это здание, она опасалась, что кто-то узнал о ее программе тайной подготовки оперативников.

– Бейрут, – ответил Пауэрс, полагая, что этого достаточно.

Слово «Бейрут» означало очень многое, но в то жаркое августовское утро Кеннеди могло прийти в голову только одно.

– Джон?

– Да.

– Дерьмо, – пробормотала Айрин.

Джон Камминс, один из агентов, работавших под глубоким прикрытием, три дня назад проник в Ливан. А на прошлой неделе похитили бизнесмена из компании, которая занималась хранением информации. Эта компания, как оказалось, принадлежала техасцу, имевшему серьезные связи в Вашингтоне. Он являлся приверженцем старых традиций, когда-то служил в армии – и в течение тридцати лет с огромным энтузиазмом и безвозмездно делился с ЦРУ и Пентагоном информацией, собранной им самим и его людьми за рубежом. Многие влиятельные люди были ему должны, и он решил, что пришло время напомнить об этом некоторым из них.

Пентагон не располагал никаким влиянием в том регионе, у ЦРУ положение было немногим лучше. Они все еще приходили в себя после похищения, пыток и смерти их бейрутского шефа разведки, погибшего пять лет назад. А вот у Лэнгли имелись кое-какие связи в Иордании, Сирии и Израиле. Камминс, в течение трех последних лет живший в Сирии, являлся самым лучшим агентом, которого можно было использовать. Он сумел завести ряд полезных контактов, позиционируясь как специалист по производству фальшивых долларов, а также контрабанде американских товаров, которые запрещалось ввозить в регион.

С самого начала Кеннеди выступала против его использования. Он был самым ценным агентом в Сирии и Бейруте, и, хотя сейчас там стало спокойнее, чем в восьмидесятые, эти места являлись скорее Диким Западом Ближнего Востока. Если что-то пойдет не так, они потеряют Камминса. Однако ее возражения были отметены кем-то куда более влиятельным.

– Насколько плохо? – спросила Айрин.

– Плохо.

Двери открылись на седьмом этаже, и Кеннеди последовала за Пауэрсом по коридору к кабинету Томаса Стэнсфилда, заместителя директора по оперативным вопросам. Дверь оказалась открытой, и они сразу прошли через приемную, мимо помощника Стэнсфилда, в главную часть кабинета.

Пауэрс закрыл звуконепроницаемую дверь, и Кеннеди посмотрела на седовласого Стэнсфилда, который сидел за массивным письменным столом, держа в одной руке очки, в другой – телефонную трубку. Стэнсфилд, вероятно, был самым уважаемым человеком в здании, да и в городе, к тому же внушал благоговейный трепет. Кеннеди находилась в той же команде, что и Стэнсфилд, поэтому уважала, но не боялась старого шпиона.

Стэнсфилд перебил человека, с которым разговаривал по телефону, попрощался и положил трубку на рычаг.

– Есть новости? – спросил он, глядя на Пауэрса.

Тот покачал головой.

– Как это случилось? – спросила Кеннеди.

– Он покинул свой отель на улице Моно и отправился на деловую встречу, – сказал Стэнсфилд. – Но так там и не появился. И не вышел на связь днем. Я позвонил своему коллеге в Израиле, и «Моссад» осторожно навел справки. – Стэнсфилд покачал головой. – Сегодня после полудня владелец магазина видел, как человека, похожего на Камминса, заставили забраться в багажник.

Кеннеди почувствовала, как все у нее внутри сжалось. Ей нравился Камминс. И они знали, как события будут развиваться дальше. Пытки начнутся практически сразу, и как бы ни держался Камминс, смерть являлась наиболее вероятным исходом.