Наедине с футболом - [3]

Меня нередко спрашивают: «Не слишком ли специально и сухо стали писать о футболе?» Я отвечаю, что футбол – дело серьезное и требует делового к себе подхода. В этом я твердо уверен. Но уверен я также в том, что существует многое иное, что влечет нас к футболу, на чем держится наше пристрастное к нему отношение. Далеко не обо всем мы пишем и говорим и даже не во всем признаемся сами себе. Кое-что я хотя бы перечислю…

Футбол – вершина спортивной архитектуры. Он сложен на диво разумно, пропорционально и гармонично. Если и есть в нем какие-то изъяны и настанет время что-то в нем изменить, освежить, то не забудем, что он простоял в первозданном виде целый век. У нетерпеливых реформаторов руки так и чешутся, а футбол не поддается, и они сердятся, корят его за консерватизм. А тем временем по всему свету в его честь сооружают стадионы, поражающие своими размерами и утонченностью конструкций. Он, старый футбол, в своих лучших образцах являет нам удивительную картину: оставаясь самим собой, год от года предстает в чуть ином облике, не повторяется и продолжает радовать и озадачивать небывалыми красотами.

Именно такого размера поле, именно столько игроков, именно такой темп, позволяющий зрителям, испытывая колебания азарта, успевать следить за движением мысли, за разумностью перемещений футболистов и мяча, полная естественность всех поз и композиций – все это не назовешь иначе, чем счастливым талантливым открытием. Любой человек, размышляющий о футболе, тем более о нем пишущий, не может не испытывать восхищения игрой.

Придет время, и футбол спрячется под крышу. Сейчас его погода – любая погода. И дождь, и холод, и снег, и ветер. Поле мягкое и жесткое, заледеневшее и мокрое. И мы ходим на футбол то в белых рубашках, то в плащах, а то и в шубах. Терпят игроки, терпят зрители. Терпит и игра – ей ведь лучше всего в ту погоду, которую принято называть футбольной, и все знают, что это значит…

Наверное, уютно будет футболу под крышей, на искусственной синтетической травке, без ветра, в тепле. Но за долгие годы боления мы успели влюбиться решительно во все футбольные пейзажи.

Стадион красив под черепицей зонтов, дождь не в силах разогнать прижавшихся друг к другу людей.

Стадион красив черным вечером, когда он наэлектризован и искрит от блуждающих по рядам вспышек спичек.

В солнечный день над трибунами повисает пронизанный солнцем тревожный синеватый табачный дымок.

Хорошо шагается в толпе, когда держишь общий темп, чувствуя, что тут все до единого в том же нетерпении, что и ты. Ничто так не подгоняет, как вскрик толпы за высокими стенами, если ты опаздываешь.

Приятно бывает иной раз после матча помедлить, посидеть, пока люди разбредутся, и почувствовать отлив волнения.

В холодные осенние вечера на стадион приходят самые надежные, и тогда легче находишь старых добрых знакомых…

Стадионы все разные, и чем больше их видишь, тем больше удивляешься разнообразию простого овала. Когда же матч начинается, все стадионы для тебя на одно лицо, остается одна линия, прямая – от твоих глаз к мячу, и ничего кроме.

Стадион – это не места для сидения. Человек, его посещающий, не может не испытывать бесконечно повторяющегося удовольствия, когда он из узкого прохода ступает на площадку, как на край обрыва, и остается лицом к лицу с простором неба и простором поля. Стадион сам по себе сцена, и каждый занявший на нем место – участник грандиозного представления, потому что как нет ничего более нелепого и куцего, чем игра при пустых трибунах, так нет ничего более впечатляющего и грандиозного, чем игра на переполненном стадионе.

Абзацы о всех этих вещах в газете не умещаются. Мы с удовольствием бы их писали. Хоть в каждом отчете о матче… Во всяком случае, с такими ощущениями мы ходим на футбол.

Когда произносят фразу «в футбол играют люди», подразумевают, что не офсайдом и пасом он жив, что выражены в футбольных движениях движения человеческой души. А существует еще и свой мир футбола. Там вы встретите благородство, честность, верность идеалам, дружбу, молчаливое мужество, незримый дух романтики.

Там же – иллюзии, обольщения, надежды и их крушение, наивные суеверия. Там же – черная беспощадная работа, ручьи пота, ссадины, обезболивающие уколы, поврежденные колени, операции. Там же – косность, грубость, страх за место, неприязнь сходящего к новенькому, бесцеремонный разнос, сплетни, подозрения, оскорбительные вторжения меценатствующих личностей. Там есть все, что во всяком другом мире, объединенном общностью занятия, с той лишь разницей, что в футбольный как-то особенно всех тянет. Забыли когда-то про дощечку «Посторонним вход воспрещен», и теперь – проходной двор. Мир этот тесен, он весь на свету, он открыт и этим расплачивается за все то, что ему дано: славу, популярность, телевизионные трансляции, фотографии, интервью, очерки, путешествия по земному шару…

Журналист вхож в мир футбола. Я убежден, что наше сосуществование с ним должно осуществляться по касательной, без глубокого взаимопроникновения. Завязав в нем широкие знакомства на равной, приятельской ноге, журналист рискует сползти с той командной высотки, которая ему определена профессиональным долгом. Человек с авторучкой, блокнотом и магнитофоном, пусть он многое знает, пусть кому-то симпатизирует, входит в чье-то положение, все же должностью своей поставлен для того, чтобы блюсти интересы игры. Он обязан хранить в душе идеалы футбола победоносного, радующего глаз, честного и по ним сверять свои каждодневные впечатления. Тогда он способен что-то привнести в футбольное дело, тогда он выполнит и свою обязанность перед читателями-зрителями, постоянно ищущими в его печатных строках подтверждение своим собственным взглядам и требованиям.