Надувной ангел - [6]
Однажды утром Нино проснулась раньше обычного, через приоткрытую дверь спальни случайно увидела, что сидящий на диване в гостиной Рай снял корсет. Зубами он придерживал край задранной майки, а из его пупка торчали цветные тонкие кабели, которые он внимательно рассматривал, на некоторые ловко наматывал изоляционную ленту и запихивал обратно в живот. Тогда Нино вспомнились две вещи одновременно: маленький микрофончик, встроенный в живот ее первой говорящей куклы, с подключенным к нему красными и зелеными тонкими кабелями аккумулятором и задохнувшаяся отравляющим газом террористка-смертница в шахидском поясе, увиденная по телевизору в кадрах штурма «Норд-Ост». Итак, радикулит был ни при чем. Рай надевал корсет лишь за тем, чтобы из живота не вывалились кабели.
Что же до учений Гурджиева, Горозии мало что из них поняли. Такие темы, как множественность «я», «человек-машина» или «четвертый путь», так и остались для них закрытыми, больше того, у них появилась уверенность, что и сам Гурджиев не вполне понимает, о чем ведет речь. А тот мог трепаться часами обо всем на свете. Да хоть бы и об изюме. Свои слова он неизменно подкреплял цитатами из старых книг: «Всяк, вкушающий кишмиш сухой, пребудет в добром здравии, да не будет хвори и немощи такой, чтоб на лекаря уповать». Как-то раз он много, но поверхностно рассуждал о гармоничном развитии человека, лазерных парусах, горизонте событий, шаманских грибах, кротовой норе, двигателе искривления, космической символике персидских ковров, эффекте бабочки, курильщиках опиума, третьем глазе и так далее, в частности – о четвертом пути. Сказал, что кроме пути факира, пути монаха и пути йога есть и четвертый путь, который принципиально отличается от предыдущих трех. Хотя отличие так и не вспомнил. Он не запомнил даже, чем закончилась третья серия «Хауса», которую смотрел накануне вечером.
Коварный план
Как-то в субботу Горозии сидели на кухне. Нино ставила фломастером точки на узоре лежащей на столе салфетки – маленькие синие пятна сразу впитывались в бумагу. Нико пил кофе из чашки с отломанной ручкой. Нино зажгла сигарету, сделала глубокую затяжку. Гурджиев босиком приплелся на кухню с «Оракулом» под мышкой. Обложку Нико сразу узнал – «Оракул» за прошлый месяц уже давно лежал в туалете на полке вместе с другими журналами и газетами и освежителем воздуха. Гурджиев был одет в кремовые шорты и белую майку. Его одежда и штиблеты с запихнутыми в них носками лежали на полке в кладовке среди ящиков со хламом, старых компакт-дисков и лыж времен детства Нико. На неуклюжей стопке книг примостилась его папаха, которую как-то ночью, с целью проверки ее магических свойств, Нико тайком взял да и нахлобучил себе на голову. Никаких особых мыслей или эмоций он не заметил, только уши заложило и заболели виски.
Гурджиев остановился при входе на кухню, окинул Горозий своим таинственным взглядом и спросил:
– Не мешаю вам?
Фуко запрыгнул на свое кресло и улегся поудобней, положив голову на лапы. Где-то провыла сирена скорой помощи.
– Нет, – Нико так быстро отмахнулся, будто скрывал что-то.
В знак отрицания Нино тоже покачала головой, стряхнула пепел с сигареты в пепельницу. Рай включил электрический чайник, «Оракул» положил рядом с собой. На кухне воцарилась неловкая тишина, и тут зашумел чайник. Рай достал стакан из шкафа, забросил туда одноразовый пакетик чая.
– Такие лица у вас, – сказал он, – будто что-то от меня скрываете…
Рай заглянул в шкаф и обнаружил, что изюм закончился. Чайник быстро закипел. Рай налил кипяток в стакан.
– Могу ли я что-нибудь для вас сделать? – Рай повернулся к Горозиям.
Вода в стакане постепенно становилась коричневой, на поверхности образовывалась белая пенка. Из открытого окна доносились звуки улицы. Рай намотал пакетик чая ниткой на ложку, отжал в стакан. Где-то снова провыла сирена скорой помощи.
– Не знаю… – Нино погасила сигарету в пепельнице, – смотря что ты можешь.
– Вай-вай, Нино ханум, что я могу? – Рай удивился, – погугли и увидишь, что я могу и что – нет.
То, что Гурджиев был излишне самоуверен, Нико давно заметил. Конечно, он был великим человеком. Но все же делалось неловко от постоянного хвастовства. В глубине души Нико даже подумал, что Гурджиев, возможно, понемногу впадает в старческий маразм. Впрочем, он не очень хорошо понимал, что значит впасть в старческий маразм…
– Можешь… – Нино сделала паузу, – можешь помочь нам деньги заработать?
Нико глянул на жену – уже в который раз заметил, что при разговоре с Раем с ней иногда что-то происходило, будто менялось, что совсем не нравилось Нико. Хотя в данном случае полностью разделял настроение жены. А что же у него должно быть против денег? Рай поднес стакан ко рту, подул на чай:
– Почему нет, – улыбнулся в усы, – для вас все могу.
Нико показалось, что Рай опять шутит и сейчас расскажет какую-нибудь историю или басню, как всегда. Но последовал неожиданный вопрос:
– Сколько надо?
– Откуда я знаю… – Нино пожала плечами, – чем больше, тем лучше.
– Прекрасно! – Гурджиев поднял стакан чая подобно бокалу вина, – лучше не сказал бы и Заратустра:
Новейший роман Зазы Бурчуладзе написан по следам событий августа 2008 года. «Маленькая победоносная война», выгодная политикам обеих стран, обернулась глубокой травмой для простых людей. Нет, ни в реальности, ни на страницах книги не дымятся развалины и не валяются груды трупов. Эта странная война остается как бы за кадром, но незримо присутствует в мыслях как навязчивый невроз. Расслабленная жизнь южного города, dolce far niente золотой тбилисской молодежи, бокал холодного белого вина, забытый кем-то в кафе айпод, ничего не значащая светская болтовня, солнцезащитные очки, в которых отражается близкая туча – вся эта милая чепуха вдруг перестает иметь хоть какой-нибудь смысл, когда в небе пролетает истребитель.
Заза Бурчуладзе — один из законодателей современной грузинской прозы и одновременно подрыватель ее основ, готовый спорить, идти на конфликт с властями предержащими и пытающийся услышать новые ноты окружающего его мира. А еще он первый за последние 17 лет грузинский писатель, которого перевели на русский язык.Его роман состоит из нескольких главповестей. Но это не значит, что повествование будет течь плавно и размеренно.Это же джаз! Здесь есть и абсурд, и классические грузинские притчи, больше похожие на тосты, и сатира, и просто любовь.
В сборник вошла повесть «Растворимый Кафка», описывающая будни богемной молодежи Тбилиси конца 90-х годов и два новых рассказа «Семь мудрецов» и «Фонограмма». Повесть «Растворимый Кафка» для современной грузинской литературы стала первым «поп-литературным» текстом. Ночные клубы, глянцевые журналы и развлекающаяся молодежь впервые предстали здесь в качестве героев поэтической прозы. Часть персонажей повести имеют в качестве прототипов реальных представителей тбилисской богемы, выведенных здесь под собственными именами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Рассказ опубликован в журнале «Уральский следопыт» № 9, сентябрь 2002 г.
Когда Карла и Роберт поженились, им казалось, будто они созданы друг для друга, и вершиной их счастья стала беременность супруги. Но другая женщина решила, что их ребенок создан для нее…Драматическая история двух семей, для которых одна маленькая девочка стала всем!
Елена Чарник – поэт, эссеист. Родилась в Полтаве, окончила Харьковский государственный университет по специальности “русская филология”.Живет в Петербурге. Печаталась в журналах “Новый мир”, “Урал”.
Счастье – вещь ненадежная, преходящая. Жители шотландского городка и не стремятся к нему. Да и недосуг им замечать отсутствие счастья. Дел по горло. Уютно светятся в вечернем сумраке окна, вьется дымок из труб. Но загляните в эти окна, и увидите, что здешняя жизнь совсем не так благостна, как кажется со стороны. Своя доля печалей осеняет каждую старинную улочку и каждый дом. И каждого жителя. И в одном из этих домов, в кабинете абрикосового цвета, сидит Аня, консультант по вопросам семьи и брака. Будто священник, поджидающий прихожан в темноте исповедальни… И однажды приходят к ней Роза и Гарри, не способные жить друг без друга и опостылевшие друг дружке до смерти.