Надгробие для живых - [8]

– Смотри-ка, хитрый попался, не суётся!

– Может ему того? Лазером?

– Разозлишь только, да и снег частично поглотит заряд, поверхностный щит не пробьёшь. Тут надо думать…

Кас сел на корточки и облокотился на колени, не сводя глаз с роевика. Когда он думал, то всегда шевелил губами, морщился от собственных идей и замирал на полуслове, если приходило что-то дельное.

– Значит так, – Кас выпрямился и дал мне Энфилд. – Подержи-ка, а лучше положи куда-нибудь и готовься.

Не успел я приметить хорошее место для винтовки, как Кас снова вытащил нож, впрыгнул на роевика и топнул по нему. Куча снега неожиданно разверзлась, как будто её сдуло ветром, но он успел отпрыгнуть и кувыркнуться на землю. Почва слегка дрогнула и вот, быстро перебирая шестью штырьками-лапками, роевик нёсся на Каса, размахивая лапами, из которых и состоял прочный поверхностный щит, прикрывающий макушку с крошечными глазками.

– Чего стоишь? Пли давай!

Я выпустил два луча, заставивших роевика повернуться, увидеть, что противников у него двое, и снова сложиться в бронированный вид, в котором он начал идти на меня. Я неожиданно понял, что был не готов к такому и ждал смерти роевика после первых выстрелов.

– Не стой! Чему вас только там учат?!

Я мгновенно пришёл в себя и вовремя отскочил вбок от несущегося на меня чудовища, взвёл ствол и выстрелил ещё несколько раз, но уже не так метко: один из лучей лишь поцарапал ему ногу. Кас уже подбежал к винтовке и тоже начал всаживать в роевика патроны. Такой расклад его не устроил: он снова разложил щит, стараясь прикрыться спереди, но значительно замедляясь. Не сговариваясь, я пошёл обходить защиту, чего роевик только и ждал: он в один слабый рывок сократил расстояние и махнул одной половиной щита, стараясь размозжить мне голову. У него почти вышло, но я чудом увернулся, и удар проскользил по ноге, что впрочем уже можно было счесть за удар лопатой. Острая боль пронзила всё ниже колена, я потерял равновесие и покатился по снегу, придавая себе же скорости, дабы уйти от второго его гребня. Но он неожиданно запищал, начал двигаться по кругу и хаотично махать своими конечностями, будто отмахиваясь от мух. Кас вилял на нём из стороны в сторону, обеими руками держась за торчащий из роевика нож. Наконец, до зверя дошло, откуда идёт боль, щит полетел группироваться, а Кас уже барахтался в снегу. Щит громко шлёпнул, и роевик распластался на земле: нож вошёл почти до половины туши.

Мы лежали так около минуты. Мне стало страшно нарушать тишину, прерываемую пением ветра, не хотелось двигаться. Казалось, что даже если я моргну, этот роевик встанет и добьёт нас обоих.

Потом, немного отряхнувшись, я попытался встать. Вышло с трудом: нога, по которой пришёлся удар, ужасно болела. Кас обошёлся меньшей кровью, но всё это время тоже отдыхал в сугробе.

– Предупреждать надо, когда во фланг к роевику заходишь, – без эмоций сказал Кас, раскрывая труп в поисках ножа. – И ему нужно заметно больше выстрелов. Мозга у него в каком-то смысле нет, только особо крупные нервные пучки по всему телу, да что-то отдалённо напоминающее мозг под брюхом. А вот если пронзить ему… застрял, с-сука… А вот если продырявить кишки, – наконец на поверхность вышел нож, который полетел мыться в снег. – Вот тогда эта тварь и подохнет!

– Роевики – это не наша рабочая зона. Нас к ним мало готовили.

– А вот очень зря! Ладно, хорош оправдываться. Что с ногой?

– Ходить могу, кажется.

– Хорошо… Молодец. Грамотно отскочил. Прыгнул бы куда ещё, и не факт, что выжил. Здоровый какой, оказался. Видать, матёрый, раз на обманку не повёлся.

– А могли бы просто обойти.

– Кто знает, кого он поймать мог. Всё правильно сделали: ещё может жизнь кому спасли.

– Ага. И сами чуть не погибли.

– Не погибли же? А остальное – мелочи жизни. Живы сегодня, чтобы умереть завтра, так что давай не заставлять смерть нас дожидаться.

– Мы же его не потащим?

– Чего ради? Мяса нормального в нём мало, да и на вкус оно хуже любого другого. А щитки тяжёлые, и никому сейчас не сдались. Готов идти?

– Более-менее.

– Если будет тяжело, скажи сразу, остановимся ненадолго. Нечего из себя гордого строить, когда через полтора часа можно будет в Гринмане к врачу зайти.

– Как? У-уже?

– Ну, что есть, то есть. Мы мало останавливались, да и идём не под завязку забитые. И без того повезло найти эту парочку за день до лета.

Лето! А я уже и забыл, что завтра лето наступает. Конечно, погоды это особо не изменит, но всё равно в следующие три месяца воздух будет поприятнее, солнце ярче, а прыгуны и пятихвосты уйдут на север, размножаться. В это время больше лунатиков, охотники становятся рыбаками и начинается самое лучшее время. Этакий отпуск. Лета я жду каждый год как чего-то волшебного, Кас, казалось, тоже радовался возможности таскать патронов поменьше, сидеть у реки, думать о чём-то своём. Похоже, в независимости от ситуации в мире, лето всегда будет отличаться от других времён года.

Мне же оно нравилось тем, что можно ступать по снегу, не боясь кого-нибудь спугнуть.

Мысль о скором конце этой вылазки окрыляла и помогала забыть о ноющей боли в чуть посиневшей ноге. Всё-таки без похода в лазарет у меня опять не получилось, а как был близок! Мне вовсе не хотелось соваться в это чистое до ужаса помещение, потому что обычно туда идут сразу после вылазки, а значит в грязной одежде и таких же ботинках. И пусть заведующий врач никогда по этому поводу не возникал, тяжело было не краснеть от собственного запаха.