Надежду убивают первой - [25]

— О чем вы, Танечка?

Я достала из сумочки свою лицензию и протянула ее Костину. Тот принялся внимательно изучать документ, а я наблюдала за его реакцией. На лице толстяка мгновенно отразилась гамма чувств, где были сомнение, любопытство и много чего еще, но доминировало над всем этим букетом откровенное разочарование.

— И что же вас, Танечка, интересует? — продолжая называть меня по имени без отчества, спросил Костин. — Трагедия с Брянским?

— Угадали. А разговор у нас с вами, Дмитрий Алексеевич, будет серьезный и, по-видимому, не очень короткий, так что не лучше ли нам перейти в ваш кабинет?

— Как вам удобнее, Таня.

Мы без разговоров одолели расстояние от ангара до клуба и устроились в кабинете Костина. Хозяин «Голубых далей» держался спокойно, ничем не выдавая своих эмоций, даже казался вполне безопасным.

— Так чем я могу вам помочь? — первым начал разговор Костин.

— Поможете, если объясните, чем вам мешал Брянский?

— Подождите, Таня, что значит мешал? Уж не подозреваете ли вы меня в его гибели? — удивленно спросил он.

— Мне по долгу службы положено подозревать каждого. Я ведь слышала вчера ваш разговор с Сергеем. Знаю, что он не раз выводил из строя «Ми-8». И вы, Дмитрий Алексеевич, это знали, но не остановили парня, не пресекли преступных деяний. Наверное, у вас были на то причины?

— Татьяна, все, что я от вас сейчас услышал, просто ужасно! Уверяю вас, это какая-то нелепая ошибка. Неужели вы поверили в случайно брошенную фразу? Я просто взял парня на мушку, ничего не подозревая о каких бы то ни было диверсиях. Вертолет действительно часто ломался, а Сергей постоянно крутился вокруг «Ми-8». Нет, это невозможно!

— А давать деньги под невероятно высокие проценты возможно? Или в этом вопросе вы тоже не преследовали никаких целей? Не желали разорения Брянскому, не мечтали стать единоличным и полноправным хозяином клуба?

— Все не так просто, Таня. Позвольте, я объясню вам причину, побудившую меня так поступить. Дело в том, что Вениамин по своей натуре был человеком упрямым и вспыльчивым, часто принимал необдуманные решения, из-за чего мы не раз попадали в переделки. Я не буду утомлять вас подробностями дел минувших и совершенно не относящихся к нашему последнему разногласию с Вениамином и вашему расследованию, но больше я терпеть не мог. Вениамину загорелось приобрести для клуба вертолет — тот самый «Ми-8», что стоит в ангаре. Я всячески возражал. Партия вертолетов этого года выпуска оказалась на удивление неудачной. Я попытался ему втолковать, что это не лучшее вложение денег, стоило бы поискать другую машину. Но Вениамину, что называется, вожжа под хвост попала. Мы повздорили, и я решил его проучить. Да, я поступил жестоко, не спорю. Но по-другому было нельзя. Стоя перед дилеммой — потерять расположение друга или компанию, я выбрал из двух зол меньшее. Но я никогда не ставил цели стать единоличным владельцем клуба. Мне просто хотелось доказать Вениамину, что решения надо принимать обдуманно и совместно. Мы ведь были компаньонами… и друзьями.

— Поэтому вы не пошли сегодня на похороны и поминки? — съязвила я.

— Что толку прощаться с телом, когда душа его осталась здесь — на поле. Здесь и помяну, на том самом месте.

Костин замолчал, в глазах у него стояли слезы — скупые мужские слезы, которые никогда не текут по щекам.

Я поняла, что Дмитрий Алексеевич говорил правду. Поверила не из-за того, что он растрогал мне душу, просто вспомнила, как он, не подозревая, что за ним наблюдают, обнимал вертолет, прощаясь так с другом.

Костин достал из пиджака пачку «Винстона», выудил толстыми дрожащими пальцами сигарету и протянул пачку мне.

Я поблагодарила его и с наслаждением затянулась первой утренней сигаретой. Дмитрий Алексеевич, похоже, немного успокоившись, заговорил:

— Не знаю, Татьяна, убедил ли вас мой рассказ, но мне очень не хотелось бы стать вашим врагом. Может, я могу быть вам чем-то полезным и помочь в расследовании? Мне тоже очень важно знать имя преступника. Я не видел, как разбился Вениамин, приехал, когда оперативники уже садились в машину. Со мной они даже разговаривать не захотели. Конечно, я был возмущен их действиями и скоропалительными выводами. Мой сосед служит майором в том же отделении милиции, что и приезжавшие опера. Мы договорились с ним, что он все узнает и попытается убедить начальство в необходимости продолжения расследования, но все попытки оказались тщетными. Он позвонил мне в воскресенье вечером, извинился и сказал, что единственное, чем может помочь, — вернуть парашют погибшего.

— Это было вчера во время наших теоретических занятий?

— Да, тогда.

— И вы смирились?

— А что мне оставалось делать? Обратиться к частному детективу мне почему-то даже в голову не пришло. Я попытался, конечно, восстановить цепочку событий и самостоятельно вычислить преступника…

— Что же вы замолчали, Дмитрий Алексеевич? Вы его вычислили?

— Я не уверен, но есть подозрения. Думаю, к смерти Вениамина причастна его невеста, — выдавил наконец он.

— Александра? — не веря своим ушам, переспросила я. — На чем же основаны ваши подозрения?

— Причиной убийства могли стать простое женское коварство, обида и месть. Вениамин рассказывал, как в молодости испугался слишком сильно вспыхнувших чувств к Александре, испугался своей привязанности и… Это, конечно, мое личное мнение, но, по-моему, он не совсем доверял Александре. Его смущало одно обстоятельство, при котором они познакомились. Что уж там было, не знаю, Вениамин не хотел говорить на эту тему. Но по каким-то причинам он начал встречаться с другой девушкой. Ходили слухи, будто Александра ждала от него ребенка. А Вениамин вдруг неожиданно бросил институт и был призван в армию. Поводом для подозрения послужил сам факт ее присутствия в пятницу вечером на аэродроме. Да, именно в пятницу, я не оговорился. Когда я забрал парашют из милиции, то, естественно, его осмотрел. Лента, прикрывающая люверс, была оторвана, а нитки на изнаночной стороне ранца аккуратно подрезаны лезвием или другим острым орудием. Пока парашют находился в укладочном контейнере, признаки повреждения системы были незаметны, но во время движения строп через вытяжное устройство подрезанные нитки не выдержали и лента, закрывающая люверс с язычком, оторвалась. Стропа зацепилась за люверс, что привело к неминуемому отказу парашюта. Конечно, у меня возникли вопросы — кто, где, когда мог проделать такое с парашютом Вениамина? Думаю, ответы на последние два вопроса вам, Таня, известны и без моих пояснений.