Надежда - [48]

Страх прошел, когда оказалось, что в мешке лежат подарки для нас. В следующем году я уже не ходила в садик, и Дед Мороз пришел к нам домой с подарком. Плохо было только то, что я уже не была в прекрасном наряде снежинки.

Мама всегда на мой день рождения пекла или покупала торт, и в него обязательно втыкали свечи по количеству моих лет. Я чувствовала себя волшебницей в тот миг, когда задувала свечи и задумывала желание. Потом праздники становились все более будничными и незапоминающимися. Я покупала маме подарок или делала что-то своими руками, а она дарила мне игрушки или книжки. На мой день рождения к нам никогда не приходили дети, подружки ко мне в гости тоже не ходили, и меня к себе никто не приглашал. Я ходила только к живущей по соседству Вале. Из гостей в последние годы в нашем доме бывали только собутыльники отчима, и их приход означал попойку, варняканье и скандалы.

Теперь мне хотелось праздников. Побольше. Почаще. Хотелось дарить и получать подарки, суетиться, покупая продукты, торчать в кухне, готовя что-нибудь вкусненькое, и принимать гостей. Я даже получала удовольствие, перемывая после них гору посуды.

Я припарковала «мицубиси» недалеко от Юриного подъезда и достала из багажника тяжелые сумки. Посоветовавшись с Васей, мы решили отпраздновать дни рождения друзей за день до Нового года, потому что в новогоднюю ночь мы с Юрой хотели быть только вдвоем. Продукты уже все были закуплены, но сегодня утром я вспомнила, что в доме нет сока, минералки и хлеба, и теперь сама все это тащила в квартиру. Юра был на работе, он строго-настрого запретил мне готовить без него, но я решила его ослушаться и сделать все сама. «Пусть это будет мой маленький сюрприз», – подумала я.

Тихонько открыть дверь не удалось. Соседка Инесса Владимировна тут же выскочила на площадку с мусорным ведром.

– Здравствуйте, Павлиночка, – пропела она слащавым до приторности голоском, словно сосала карамельку.

– Добрый день, Инесса Владимировна! – Я все же смогла выдавить улыбку. – Как поживаете?

– Спасибо, детка, нормально. А вы как? – спросила она, с любопытством таращась на мои полные сумки.

«Что-то с ней не так! – мелькнула у меня мысль, и я тут же сообразила, что именно: – Нет бигуди!» Действительно, над ее лбом не было привычных бигуди!

– У нас тоже все нормально. С наступающим вас!

– И вас также, – отозвалась соседка, а я поспешила скрыться за дверью, подумав о том, что отсутствие бигуди над ее лбом – это знак, только неизвестно, что он предвещает, – хорошее или плохое.

Зайдя в квартиру, я почувствовала, что по ней вовсю гуляет прохладный ветер.

«Опять Юра оставил все форточки открытыми», – подумала я, ставя сумки на пол. Мне показалось, что в кухне кто-то есть, и этот кто-то, загремев посудой, притих.

– Юра, ты дома? – крикнула я.

Никто не ответил, и я насторожилась. Я взяла из стоящей в углу корзины клюшку для гольфа и на цыпочках подкралась к двери, ведущей в кухню. Что-то мне подсказывало, что мне угрожает опасность.

– Кто там? Выходи! – крикнула я, слыша, как громко колотится мое сердце.

В кухне явно кто-то был. Я сделала еще один неуверенный шаг и увидела его. Прижавшись к шкафу, затаив дыхание, в кухне стоял паренек-подросток и испуганно хлопал глазами. Наши взгляды на миг встретились, и он, как загнанный зверек, заметался по кухне, пытаясь проскочить мимо меня в дверь.

– Стоять! – заорала я. – Убью!

Наверное, мой крик и воинственно поднятая клюшка подействовали на парнишку, и он замер, прекратив свои хаотические движения.

– Ага! Попался, воришка! Сейчас вызываю милицию! – Я осмелела, осознав свое превосходство.

– Тетенька, – заныл, скорчив несчастную рожицу, паренек, – не надо милицию! Пожалуйста, не надо милицию!

– Как лазить воровать, так ты смелый, а теперь что, испугался?

– Пожалуйста, тетенька, я вас прошу, не надо милицию! Отпустите меня, пожалуйста, я больше не буду, – скулил он, как щенок, которого кто-то внезапно пнул.

Я немного успокоилась и смогла уже разглядеть раскаивающегося маленького воришку. Скорее всего, мальчик был беспризорником. Об этом говорила его грязная потрепанная курточка с засаленными рукавами и большими жирными пятнами спереди. Отломанный «язычок» бегунка молнии заменяла большая канцелярская скрепка, а джинсы, явно на пару размеров больше, чем нужно, были внизу несколько раз подвернуты, и из-под них выглядывали широкие носы старых и совсем не зимних кроссовок. На вид ему было лет двенадцать-тринадцать. Из-под черной вязаной шапочки выглядывали светло-русые волосы. Он плакал, как ребенок, размазывая рукавом сопли по лицу.

– Ладно, не вой, – сказала я, пожалев парнишку. – Расскажи лучше, как ты сюда попал.

Воришка шмыгнул носом и, еще со слезами на светлых ресницах, улыбнулся широкой добродушной улыбкой, обнажив ряд ровных белых зубов, в котором не хватало одного верхнего зуба.

– Не вызовете ментов?

– Не буду, если ты мне все расскажешь.

– Я ничего не украл! Вот, смотрите, – и он вывернул карманы курточки, откуда на пол высыпалось несколько семечек подсолнечника.

– Значит, ничего не успел спереть, да?

– Ага! – радостно закивал мальчишка. – Ничего не спер!