Надежда после жизни - [43]

— Уверен?

— К сожалению, — кивает ему тот.

— Я отвезу ее, — вызывается Петро.

Нет, только не он! Кажется, он всерьез решил меня добить. Я закрываю глаза и издаю стон.

— Ее нужно быстрее доставить туда, пока все еще можно исправить.

— Хорошо, — соглашается Ксандер. — подготовь вертолет, Петро.

— Слушаюсь, — кивает ему хладный.

Они выходят и оставляют меня одну. Мне остается только лежать и ждать.

Робин появляется неожиданно.

— Надежда, — садится он передо мной на стул. — ты слышишь меня?

— Слышу. Зачем ты здесь?

— Я слышал о той трагедии, что случилось и решил зайти, чтобы проверить как ты.

— Не нужно. — и это правда. Если он еще скажет что-нибудь, что я расплачусь. — Уходи отсюда, Роб. Со мной все уже давно решено.

— О чем ты?

— Я никогда не смогу жить спокойно: без преследователей, погони и денежного вознаграждения за мою поимку. Я словно зверек, у которого редкая и ценная шкурка. Но как только эта шкурка оказалась испорчена, то и зверек отправился на свалку.

— Тебя вылечат. Отец сказал, что отправит тебя в больницу. Петро тебя отвезет, — пытается заставить меня поверить в ту чушь, в которую он поверил сам.

— Возможно, меня и отвезут, но явно не в больницу. На свалку… и мне уже все равно. Иди, — я не могу перевернуться, но глаза…

Я молчу, но Робин не спешит уходить.

— Уйди, — не выдерживаю я.

— Ты так и не смогла простить меня.

— Робин, уходи.

Кажется, он прав. И я сглатываю комок, который застрял у меня в горле. Я едва сдерживаю рыдания.

— Ты не слышал, что она тебе сказала? — басит Петро.

— Ты зачем здесь?

— Из-за нее, — подходит он ко мне и быстро подхватывает меня на руки. Мне приходится подчиниться; я просто не могу сейчас сопротивляться.

* * *

Шум винтов раздражает и оглушает мои уши. В нос и рот залетают частицы пыли. На зубах чувствуется противный скрежет. Петро несет меня к машине, чтобы через несколько минут подняться в воздух и долететь до больницы.

— Ты меня слышишь? — спрашивает он меня, пока мы еще не сели внутрь кабины.

— Да.

— Тогда, слушай внимательно и запоминай. Когда мы пролетим лес и окажемся над пустыней, то ты должна будешь довериться мне и делать все как я тебе скажу. Это твой, да и мой, единственный шанс уйти отсюда.

— Что ты хочешь этим сказать? Ты еще придумал какие-то издевательства надо мной?! Но могу заверить, мне без разницы: мои ноги и руки бесчувственны и меня вряд ли можно поставить на ноги.

— Плохо же ты думаешь о тех, кто был создан в научных лабораториях! — говорит он мне. Наши голоса не слышны из-за шума, но мы можем слышать друг друга. Этим Петро и пользуется.

— О чем ты?

— О том, что нажав нужные точки на твоем теле, можно как выключить, так и включить ноги и руки. Теперь дошло, наконец?

— Ты… ты… не может этого быть! — теряю я нить связанной речи. Все мысли путаются, мешая друг другу.

— Ты специально все это сделал?

— Считай, что я знаю, чем грозит всем твое появление подле Ксандера!

— Я не собиралась работать на него, — спорю я с этим огромным и сильным хладным. Он лишь крепче сжимает меня в своих руках и шепчет на ухо:

— Но работала бы, поставь он на весы тех, кого ты любишь.

— О ком ты? Отца и Линя отпустили, — сразу же отвечаю я.

— А его? — указывает он мне на затихшего на балконе Роба. Он наблюдает за нами, за тем как меня собираются увозить отсюда. — Он согласился учиться военной науке, лишь из-за тебя. Ему нужна была мотивация, чтобы он вновь вернулся к отцу — Ксандер ему ее дал.

— И что же это?

— Ты! — мне так хочется сейчас владеть руками, чтобы вмазать в довольную ухмыляющуюся рожу Петро.

— Он говорил мне правду! Пусти меня! — силюсь я избавиться из живых «оков» хладного. Но он лишь подкидывает меня и тут же заставляет замолкнуть.

— Куда? К нему? Обратно хочешь?! Но с твоим мальчиком будет всегда его отец. Его дополнение. Как твой отец всегда будет являться дополнением тебя. Это невозможно изменить. — я не скрываю своих слез. Петро это мало беспокоит. — Я тебе уже говорил, что когда ты признаешь для себя, кто ты есть на самом деле, то жить станет гораздо легче.

— Кажется, я никогда не узнаю значение слова «легче»!

Петро хмыкает и мы забираемся внутрь салона.

— Погоди, — кричит нам Роб. Он быстро спускается вниз и, пригибая голову, подходит к нам. Ко мне.

— Робин, я хочу тебе сказать… — взгляд Петро заставляет меня поостеречься от опрометчивых решений. Я не могу ему признаться в том, что верю ему и в том, что все еще люблю.

— Что, Надежда? — ждет он.

— Ничего. Прости. Ты что-то хотел?

— Да. Вот, возьми, — кладет он мне на грудь медальон: серо-черный камень с синими разводами. Он окантован серебром и подвешен на такой же серебряной цепочке.

— Спасибо. Только не нужно…

— Возьми, — говорит он мне, будто прощается. — Позаботься о ней, — с горечью в голосе просит он Петро.

— Можешь в этом не сомневаться!

— Верно. Если бы я сомневался хоть на йоту, то остановил бы этот чертов вертолет в эту самую минуту. А так… Спаси ее!

— Взлетаем! — командует Петро пилоту, поддерживая мою голову у себя на коленях. Сам же он не отводит взгляд от удаляющегося Роба. Как и я.

Двое смотрят на Робина, но его взгляд направлен лишь на меня.

Его губы произносят лишь одно слово. До меня доносятся отголоски, но мне хватает и их.