Надежда - [70]

— Что же делать? — повторил Кларенс рассеянно. — Лезть в петлю.

Но Барли был настроен не так пессимистично. Он встал и прошелся за своей стойкой.

— Я бы вам посоветовал, — сказал он. — Не знаю только, воспользуетесь ли вы моей мыслью.

— Ну, давайте, — сказал репортер вяло.

— Что, если вам обратиться к швейникам?

— В профсоюз швейщиков! — Кларенс насторожился. В течение этих дней он уже дважды слышал об этом профсоюзе. — Но какое отношение они имеют к порту?

— Никакого, — согласился Барли. — Но они могут послать туда своих ребят и дать вам своего адвоката. В этом профсоюзе Дзаватини не испугаются. Швейная промышленность здесь тоже была под контролем гангстеров, но они вышибли их… Только имейте в виду, что если вы с ними свяжетесь, вам уже в газете не работать.

Кларенс знал об этом. В «Независимой» о профсоюзе швейников писали как о банде бесчинствующих анархистов или о «красных выродках, руководимых Москвой». Во время перевыборов в профсоюзе газета, которая писала о рабочем движении только в крайних случаях, посвятила швейникам несколько передовых с призывами разогнать его новое руководство. Обратиться к швейникам означало сразу же поставить себя под удар как «неблагонадежного».

— Не знаю, — сказал репортер с сомнением. — Об этом мне нужно подумать. Даже посоветоваться с женой.

— Конечно, — кивнул Барли. — Такие дела не делаются наобум. Тут нужно взвесить всё.

В аптеку начали собираться посетители, и Кларенс отправился домой. Настроение у него несколько улучшилось.

Придя домой и открыв ключом дверь, Кларенс сразу увидал на вешалке пальто доктора Майлза. В коридоре стоял запах лекарств.

Услышав шаги мужа, Люси, красная, с заплаканными глазами вышла из комнаты.

— Ты знаешь, у нее кризис.

Кларенс прошел к дочери.

Девочка, очень похудевшая, бессильно вытянула руки вдоль тела.

— Голова болит, — сказала она, с трудом глотнув.

— Сегодня она весь день играла, температура была нормальная, — начала Люси. — Я ей разрешила встать, и вдруг…

— Ничего особенного, — доктор Майлз поднялся со стула. — Обычная лакулярная ангина. Если ей до утра не станет лучше, вызовите меня и сделаем пенициллиновый укол. Но, пожалуй, обойдется и без этого.

Кларенс опустился в кресло. Ко всем его заботам прибавилась новая.

Ему нужно было подумать, как поступать дальше. Пойти на связь с профсоюзом швейников было слишком важным шагом, который мог перевернуть всю их жизнь. Он не мог решать этого один.

В кухне было тепло и уютно. Воспользовавшись отпуском, Люси навела повсюду порядок.

Люси была домовитой женой и в ведение хозяйства вкладывала всю присущую ей основательность. Занавески на окне были у нее всегда накрахмалены, посуда начищена до блеска. Она любила заводить вещи, которые служили бы не месяц и не два, а целую вечность. Алюминиевая суповая ложка, например, не могла ее удовлетворить, и в течение недели разыскивалась тяжелая посеребренная ложка из меди.

Люси приобретала в хозяйстве только хорошие, надежные вещи, и поэтому у них, при сравнительно хорошей зарплате, еще не было ни приемника, ни телевизора. Люси предпочитала последовательность. Сначала — самое необходимое, затем уже — развлечения.

От кухни веяло прочным домашним уютом. Видно было, что здесь собираются жить не годами, а десятилетиями.

Кларенс понимал, что если он обратится в профсоюз швейников, который считался «красным» в деловых кругах города, от всего этого уюта придется отказаться. Найти работу здесь в городе будет уже невозможно. Ни в одной другой газете его не возьмут. А сумеет ли Люси бросить свое гнездо? Ради чего? Ради того, чтобы выполнить дело, начатое Бенсоном.

Кларенс в раздумье ходил по тщательно протертому линолеуму, когда во входную дверь постучали. Занятый своими мыслями репортер прошел в коридор.

— Кто там?

— Телеграмма.

Кларенс машинально повернул французский замок. Дверь тотчас же резко отворилась, как будто кто-то с силой дернул ее снаружи.

Маленького роста проворный и коренастый человечек оттеснил репортера и прошел вперед, за ним последовал рослый детина в кожаной новой куртке с широкими плечами и шрамом на левой щеке.

Кларенс, стоя у открытой двери, растерянно смотрел на них. Эти двое, наверное, ошиблись адресом.

Маленький уже прошел на кухню и указал тому, что был в куртке, на стул.

— Садись, Малютка, отдохни.

Рослый проворчал что-то и сел, угрюмо оглядываясь.

— Послушайте, — Кларенс, наконец, обрел дар речи. — Вы, наверное, не туда попали.

Маленький рассмеялся дробным смехом. Затем он сразу оборвал его.

— Ваша фамилия Кейтер?

— Да, Кейтер.

Маленький обратился к товарищу.

— Ну вот видишь. Я тебе говорил, что это здесь, а ты спорил. Тебе бы только поспорить.

— Не тяни, — угрюмо проворчал рослый. — Не тяни, берись прямо за дело.

Маленький, не отвечая, прошелся по кухне, рассматривая полки с кастрюлями, плиту и раковину. Он приоткрыл шкафчик, заглянул туда и притворил. Он вел себя, как хозяин, не обращая никакого внимания на ошеломленного репортера.

— Не тяни, — повторил рослый. Он вытащил из карману сигарету, закурил и бросил спичку на пол.

Холодея от страха, Кларенс понял, кем были эти ночные посетители. Бандиты. Гангстеры из шайки Дзаватини.