Надеюсь и жду - [22]

Приняв ее молчание за согласие, отец проговорил оживленно:

— Пока ты готовила ужин, Адам обрисовал мне свое положение в компании «Халлем». Это действительно впечатляет. Он определенно идет в гору. Знаешь что, я сейчас приготовлю нам какао, и ты расскажешь мне о нем поподробнее. Сам он не слишком распространялся — спешил помочь тебе на кухне.

И Гай рассмеялся довольным смехом. То, что Клодия могла бы поведать ему об Адаме Уэстоне и о его неожиданном намерении жениться на ней, заставило бы отца лишиться последних седеющих волос! Она вяло улыбнулась.

— Как-нибудь в другой раз, папа. Я с ног валюсь и не хочу, чтобы и ты переутомлялся. У нас будет достаточно времени.

— Ну, хорошо. — Он коснулся губами ее щеки, как всегда при расставании на ночь. — Иди с Богом и не беспокойся обо мне. Счастье — великий целитель.

Эти прощальные слова вовсе не способствовали спокойному сну Клодии. Отец был счастлив за нее и видел ее будущее безоблачным. Сказать ему о реальном положении дел было бы жестокостью. Клодия мучительно старалась найти выход.

— Она просто прелесть. — Адам не отрывал глаз от крошечной фигурки девочки, которая, то бежала впереди них по узкой тропинке, петлявшей по пустынной каменистой равнине, то поворачивалась и бросалась им навстречу, как игривый щенок.

Одетая в яркие пунцовые шортики и такую же маечку, с распущенными мягкими черными волосами, свободно развевавшимися вокруг ее миловидного личика, Рози, в самом деле, напоминала прелестный цветок. У Клодии засосало под ложечкой. Она меньше всего хотела, чтобы Адам слишком привязывался к своей маленькой дочери. Ночью она молилась, чтобы погода испортилась. Тогда задуманное им «знакомство» автоматически исключится.

Но день, как назло, выдался теплее и безветреннее, чем предыдущие, и Клодия, признав свое поражение, позвонила в школу и попросила отпустить Рози с занятий.

— Пикник в бухте — ее самое любимое приключение. Только это и может заставить Рози пропустить школу Она обожает ее — я имею в виду школу. Я не хочу, чтобы ты превращал пропуск занятий в привычку, — сурово предупредила Клодия.

Она не глядела на Адама. Когда он появился этим утром в «Фартингс-холле» в поношенных голубых джинсах и черной майке, плотно облегавшей торс, Клодия испытала шок. Она вспомнила во всех пикантных подробностях, что именно чувствовала некогда в его объятиях, в какой неистовый восторг приходила. Давным-давно… Тогда она упоенно жаждала слиться с ним и душой, и телом. Сейчас жажду испытывало только тело. В этом заключалась разница. И теперь Клодия ждала подходящего момента, чтобы перейти в наступление.

— Я ни о чем подобном не помышлял, — сухо откликнулся Адам. — Сегодняшний день — исключение. Я хочу только заложить фундамент наших отношений. Не так уж много времени осталось до того, как я стану лицом из ее постоянного окружения. Только три недели, — напомнил он. — Когда мы поженимся, мне бы хотелось уговорить ее называть меня папой. А когда она немного подрастет, и окончательно ко мне привыкнет, я скажу ей правду о том, что ее настоящий отец — я, а не Фавел.

Адам, судя по всему, намеревался активно участвовать в жизни дочери, стоило вспомнить, как утром он вовлек ее в беседу. Он заговорил с ней на равных, как старый приятель, объявил сегодняшний день выходным и попросил показать ему ее любимую бухту, а ее ответный лепет выслушал с ласковым вниманием, умиленно впитывая каждое слово.

Тони никогда не интересовался приемной дочерью. Но он также не выказывал и раздражения или неприязни. В дни рождения Рози и на Рождество, Тони засыпал ее дорогими подарками, однако детская болтовня навевала на него скуку.

— Почему ты был так уверен в том, что она твоя дочь?

Эти опрометчивые слова вырвались сами собой, продемонстрировав, как гнетет ее, по-видимому, интуитивная догадка Адама. Она почувствовала на себе его взгляд, и каждый дюйм ее кожи запылал огнем. Клодия тут же раскаялась в своем вопросе, и быстро шагнула впереди него на тропинку. Но кожаные подошвы ее босоножек заскользили на покрытых песком камнях, и только быстрая реакция Адама, который сильной рукой обхватил ее за талию и притянул к себе, спасла ее от унизительного падения.

Несколько бесконечных секунд, она была прижата к его жесткому, твердому, но отнюдь не по-каменному, телу. Жаркое желание вскипело в ее жилах, а его ладонь точно выжгла на бедре неизгладимое клеймо.

— Здесь не нужно быть Эйнштейном. — Его слова, которые он проговорил шепотом, стегнули ее, словно кнутом. — Я хорошо помню, как это вышло между нами в самый первый раз. Я был не готов тогда. Меня переполняло желание, но я не ожидал, что это случится так скоро. Ты сгорала от нетерпения, и я увлекся, потерял бдительность. В другие разы я удостоверялся, что ты предохраняешься. — Он отстранил ее твердой рукой. — Кроме этого, существует еще такая вещь, как внешнее сходство. И не только цвет волос. Рози — вылитая моя мать в этом возрасте. Могу предъявить фото.

Он оставил ее, небрежной, легкой походкой направился вперед и вскоре поравнялся с дочерью. А Клодия судорожно вздрогнула и словно приросла к земле. Тепло его тела опалило ее, а слова — жестокие, обвиняющие во всем ее одну — врезались в сознание, оживив воспоминания, с которыми она никак не могла справиться. Просто чудо, что Клодия все-таки сумела дойти до бухты.