Над нами миллион высоты - [11]

— Искренне сказали?

— Я хочу, чтобы так было...— выдохнула Вера.

Смирин сжал ее руку, секунду помедлил, словно в раз­думье, потом привлек девушку к себе. А она, податливая и трепетная, вздрогнула всем телом, руками обвила его шею.

— За то, что ты такая, Верочка...— Через силу ото­рвался от нее и, сдерживая дыхание, принялся расхажи­вать по кабинету. Верино участие растрогало его, и он говорил и говорил, преисполненный благодарности, а Вера ловила каждое слово, обреченно чувствуя, как тает, гинет давнишняя надежда, которой она жила все это время.

— Чует мое сердце, что вы найдете семью...

— Спасибо, Верочка...— Он оглянулся и увидел, как содрогнулись ее плечи, как покатились из глаз чистые крупные слезы. Вера не отворачивалась, не вытирала их — смотрела на Смирина.

Помимо воли в сердце ее поднималось, росло новое чувство, радостное и широкое: вот рядом еще один счаст­ливый человек. С восторгом следила за ним, удивляясь его простоте, человечности. Она вдруг увидела, какую чистоту чувств пронес он сквозь огонь войны, не растратил и за прошедшие мирные годы. Где его жена, сын? Они обяза­ны быть живы!

Смирин еще больше вырос в ее глазах. Сейчас он был почти недосягаем. От этого на душе у нее стало светлее. Рядом с ним выросла и она. Полюбила такого человека, предпочла, его всем другим и... обрадовалась, что теперь в ее положении наступила ясность.

"Какой человек!" — еще раз с восхищением подумала она, поправила, словно опомнившись, на груди халат, по­желала спокойной ночи и вышла из кабинета, красивая и независимая, как и прежде.

Смирин сидел за столом и смотрел на дверь, закрыв­шуюся за нею. Незаметно подкрался сон, смежил веки...

Разбудил Смирина фельдшер Петров.

— Товарищ майор, спецмашины вышли на аэро­дром,— тронул он за плечо полкового врача.

Смирин с усилием раскрыл глаза, поднял голову.

— Пора? — глянул в позеленевшее окно.— Я сейчас...

Быстро разделся до пояса и в перевязочной под кра­ном стал умываться холодной водой. Под удивленным взглядом фельдшера громко отфыркивался, а потом с ра­достным чувством растирался полотенцем, пока не взя­лось краской тело.

— Петров, знаете, что такое рябиновая ночь?

Фельдшер приблизился к нему:

— Что-то не слыхал...

— Бывают осенью такие ночи — дождя нет, а сверкает с вечера до рассвета. Их у нас называют рябиновыми...

— Понимаю.

Смирин взял китель и, выходя из перевязочной в коридор, надел его в рукава. Незаметно появился Ахтан, заспанный, взъерошенный.

— Уже собираетесь?

— Едем.— Смирин показал на Петрова.— Знакомь­тесь.

Петров доложил о себе. И хотя лицо его изображало радость, внутренне он был разочарован. Не такого стар­шего врача ждал, считая дни,— в его представлении буду­щий начальник походил на Смирина.

Ахтан ответил кивком.

— И вы едете? — спросил у Петрова.

— Еду...

Смирин, задержавшись во дворе возле санитарной ма­шины, увидел солдата своего полка.

— Корженевич?

— Так точно,— одними губами произнес солдат.

— А я едва узнал...

Лицо Корженевича лихорадочно горело и было отечным, губы высохли, потрескались.

— С вечера голова гудит, что колокол...

— Почему не пришли в медпункт?

— Думал, пройдет,

— Думал...

Смирин помог солдату подняться на крыльцо, провел его кабинет.

— Верочка, халат!

Вера принесла халат, измерила солдату температуру. Молча подала термометр Смирину. Сорок и три десятых!

Смирин, осматривая Корженевича, все время разгова­ривал с ним: где был вчера, что делал. Прикладывал к груди фонендоскоп, вслушивался в хрипы, наконец поста­вил диагноз — грипп. Выписал направление в лазарет, попросил проследить, чтобы сделали дезинфекцию в ка­зарме.

— Корженевича немедленно положите в изолятор...

На ходу оделся, кликнул Петрова:

— Поехали!

7

Подполковник медицинской службы Сорочин встал в тот день рано. Решил без предупреждения основательно проверить работу полкового врача Смирина, поднять всю его медицинскую документацию, как это делают во время инспекторских проверок. Заранее был уверен, что всяких мелочей наберется с избытком, крупных же упущений за Смириным не водится.

Сказать по правде, упущения Смирина не очень-то ин­тересовали Сорочина. Их можно найти у кого угодно. Важно было посмотреть, как он работает, докладывает, а еще важнее — поучиться у него, чтобы самому так же отвечать начальству.

Проверяй, допрашивай начальническим тоном подчи­ненного и в то же время учись у него. Ничего не надо чи­тать, ни о чем думать: задал вопрос и сиди, слушай. Пусть подчиненный все как следует объяснит, скажет, где о том или другом написано, чтобы начальник остался доволен.

Дело в том, что Сорочин никогда не был старшим вра­чом да еще в истребительном полку. Служил младшим врачом в пехоте, потом попал начальником лазарета в ба­тальон аэродромного обслуживания и работу врача истре­бительного полка наблюдал издали и, так сказать, со сто­роны. Полковых врачей за последний год войны переви­дал много, но ни с одним из них не дружил. Да и какая дружба, когда не успели зарулить на стоянку последи и о самолеты, а полковой врач уже тут как тут. Обеспечивай, обслуживай, самолеты идут в бой. И все скорее, скорее!

Видно, с тех пор и невзлюбил Сорочин полковых вра­чей и их работу, не интересовался их обязанностями.