Над голубым Иссык-Кулем - [25]

Цепочка альпинистов вытянулась по узкому гребню. Идти надо было, соблюдая величайшую осторожность. Путь этот занял несколько часов. Но вот наконец гребень уперся в отвесную стену, над которой нависли поля снежной «шляпы», нахлобученной на лоб вершины. Командир штурмовой группы принимает решение: взбираться вверх по трещинам между ледяным карнизом и скалой. Другого пути нет.

Люди карабкаются вверх под грозно нависшим тысячетонным карнизом, который может обрушиться в любое мгновение. А в метре слева — край пропасти. Вся надежда— на веревку, которой связаны. Альпинисты проваливаются в снег по пояс, повисают над трещинами, но веревка спасает. И еще — сила духа. Именно ей обязаны люди победой. Вершина достигнута!

Одна из целей восхождения на пик Нансена — осмотреть с высоты весь район Хан-Тенгри, чтобы помочь географам наконец разобраться в сплетении хребтов, ледников, вершин горного массива. Но альпинисты пришли в облачную погоду. Полчаса прождали они на вершине, улучшения видимости так и не наступило. Облака плотно занавесили панораму гор. Хан-Тенгри не видно. Одинокие снежинки опускались при полном безветрии — так редко случается на высотах. Было как-то непривычно для тех, кому хорошо знакома сила леденящих высотных штормов. Вершина пика вся в снегу. На ровной поверхности снежного купола так и не удалось обнаружить никаких выступов скал или нагромождений камней, из которых можно был, о бы сложить традиционный гурий над коробочкой с запиской об очередной победе…

Замóк Тянь-Шаня. Как просто и красиво выглядела схема горной страны у Александра Гумбольдта: хребты, идущие вдоль параллелей, пересекаются с меридиональными. Сам он никогда не бывал на Тянь-Шане. Его построения были умозрительными. Проникновение ученых в самое сердце горной страны сразу же разрушило их. Тянь-Шань устроен значительно сложнее, хотя очень долго истинное его строение оставалось загадкой.

В немыслимом, казалось, хаосе советские географы с помощью альпинистов обнаружили один упорядывающий элемент: сравнительно короткий хребет, длиной пятьдесят километров, названный позже Меридианальным. От него почти под прямыми углами отходят на запад три крупнейших хребта — Сарыджазский, Иныльчек-Тау и Кокшаал-Тау, а на восток — два.

Итак, пять в широтном направлении вытянутых хребтов, самых высоких на Тянь-Шане, связанных коротким, но тоже очень высоким и монолитным Меридианальным хребтом, образуют своеобразный «замок» горной ситемы. Его вершины достигают почти семи километров. Южнее Кокшаала хребет быстро понижается. Несколько медленнее понижается он и на севере. Все самые грандиозные вершины Небесных гор сосредоточены в полосе десяти — пятнадцати километров по обе стороны Меридианального хребта. Именно здесь находятся массивы Мраморной стены, Хан-Тенгри, пика Победы.

По существу и Терскей-Алатау начинается в этой полосе. Его восточной оконечностью считают пик Игнатьева, нависший над верховьями ледника Семенова, в двух километрах от стены Сарыджазского хребта. Еще через несколько десятков километров от Терскея ответвляется Кунгей-Алатау, который огибает Иссык-Куль с севера, уже по территории Казахстана. Вместе с Кокшаалом Терскей образует вторые «клещи», в которые заключен весь Центральный Тянь-Шань.

Таким образом, у Тянь-Шаня есть костяк, на котором как бы «крепятся» все его бесчисленные горные сооружения. Костяк образуют горы наиболее массивные и высокие, на которых сосредоточено и наибольшее количество льдов, питающих истоки рек.

Голубой Кокшаал-Тау. Впервые взобравшись ночью на перевал Барскаун, мы не сразу разобрались, куда ехать дальше. Последний поворот барскаунского серпантина неожиданно выплеснул нас на равнину. Прямо из тьмы к нам навстречу выбежали ребятишки, невесть откуда взявшиеся, потом оказалось, что их отец-чабан раскинул свою юрту у ближайшего озерка, тускло отражавшего зеленоватый лунный свет.

— Что надо? Тянь-Шань?.. Тут кругом Тянь-Шань… Метеостанция?! А! Прямо поезжай — вниз, потом вверх, потом еще раз вниз — поселок будет…

Мы поехали прямо, петляя во тьме по головокружительной дороге, пока наконец фары не вырвали из тьмы побеленные домики. Один огонек вспыхнул на самом краю поселка. Мы постучались, вошли и от хозяина дома узнали о том, что попали не на метеостанцию Тянь-Шань, а в долину Нарына; к метеостанции надо было ехать влево от Барскаунской дороги.

Пришлось ночевать. Утром я увидел сквозь тонкую вуаль утренней дымки на фоне темно-синего, почти фиолетового неба контуры далекого хребта, ровного, как стена. Самое удивительное в том, что стена казалась светлее неба. Это был Кокшаал-Тау.

Вторично я увидел Кокшаал в следующем году, с гребня Джетимбеля. По широкой долине Нарына, раскинувшейся глубоко внизу, перекатывались валы тумана. Я знал, что за долиной — хребет. Только к вечеру, когда серые клубы снизились, прижались к земле, расплылись широким морем, заполнив всю долину, на горизонте возникла ровная стена Кокшаала. Она опять была голубой.

Кокшаал-Тау — один из самых грозных районов Тянь-Шаня. И не потому только, что его вершины выше, ледники длинней, ландшафты суровей. Его относят к районам повышенной сейсмичности. За двадцать пять лет в горах Кокшаала зарегистрировано около пятисот эпицентров землетрясений. В последние годы количество «подземных гроз» резко возросло, сейсмические станции отмечают до тридцати — пятидесяти подземных толчков ежегодно.