Лучшие друзья юности становятся верными приверженцами национал-социализма. Этого отрицать нельзя. Два сына лейпцигского историка искусств Вильгельма Пиндера, два отличных парня из прекрасной семьи — один из них долгие годы был моим лучшим другом, — оба превратились в ярых нацистов. Они просто уверовали в национал-социализм и говорить с ними на эту тему бесполезно. Да и каких-либо весомых аргументов у меня нет. Оба надели форму гитлерюгенда и буквально лопаются от гордости и счастья. Сегодня на встрече томанцев[64] в помещении фонда Шребера я попытался поговорить с Эберхардом Пиндером и должен признаться, что чувствовал свою слабость и беспомощность, стоя лицом к лицу с представителем молодых триумфаторов, затронув тему древней культуры, интеллектуального и художественного наследия и ценностей последних четырех веков, которые могут погибнуть в водовороте нашего времени. Этот молодой человек ответил наивно и без тени смущения:
— Ну и что с того, мой дорогой друг! Эта культура не столь уж и важна. Как говорит наш фюрер, тысячелетний рейх находится в стадии становления. И он создаст свою собственную культуру!
Моя мать тоже чувствовала нечто подобное. У нее произошло радикальное столкновение по политическим вопросам с баронессой Рихтхофен, одной из самых близких ее подруг. Их разговор начался с нового флага. Баронесса распорядилась, чтобы для нее был изготовлен флаг со свастикой. Мать же заявила, что вообще не поддерживает эту идею и что, если от нее потребуют повесить на доме такой флаг, она скорее вывесит «занавеску из сортира». И сказано это было на красивом и ясном немецком языке… не принятом, правда, среди дам из высшего общества…
Баронесса накричала на нее, повысив голос, и дружба их на этом оборвалась. Мать глубоко переживает разрыв, хотя старается не подавать виду.
(Эбермайер Эрих. Ныне Германия принадлежит нам: (Личный и политический дневник с момента прихода нацистов к власти и до 31 декабря 1935 года). Гамбург, 1959.)
